Журнал «Вокруг Света» №09 за 2006 год
Шрифт:
В сторону ЮБК
Я дал обещание друзьям навестить их в Симеизе, где они воссоздали «пионерскую» организацию и откуда возможны экскурсии в разные стороны. Хотя между Восточным Крымом и ЮБК существует соперничество, душевный конфликт, я поехал туда без предубеждений.
Каждая гора в Крыму на что-то похожа: одна — на верблюда, другая — на медведя, третья — на голую женскую задницу. Дорога через Судак и Новый Свет нуждается в очередных поэтических метафорах. Не раз видишь, как из остановившейся машины выползает изнуренный живописными зигзагами призрак ребенка или женщины. Доехав до Щебетовки, есть смысл свернуть налево и заглянуть в Лисью бухту — это крымская Калифорния. По ночам дикари надевают рваные свитера и спят в низких палатках на берегу; в солнечную погоду они бродят голыми по пляжу или сидят в кружок, бьют в барабаны. Но триумф конопли-марихуаны (здесь ее курили, из нее варили кашу — в общем, балдели по-всякому), на который нервно реагировала милиция, уходит в прошлое. В последнее время растаманы переженились, обзавелись детьми, из
Генуэзская крепость в Судаке внутри поросла травой. Но свято место пусто не бывает: в курортный сезон в ней идут рукопашные рыцарские бои, стенка на стенку. Стреляет крепостная пушка, кони со всадниками кружат по полю, плачут дети в рыцарских доспехах. Все, как везде, портит дешевая архитектура советских здравниц.
Основное население и большая часть отдыхающих считают себя обманутыми, под оккупацией. Правда, марионеточная Автономная республика Крым является неким буфером (защита прав русского языка, протесты против западного влияния, вера в дружбу с Россией навеки — приоритеты его правительства), но это только подливает масла в огонь. Сдерживающим фактором до поры до времени оказываются татарские претензии. Они выражаются в наивных формах экономического и морального возмущения. Мои знакомые татары недовольны тем, что их степные помидоры уступают приморским и возмущаются заезжими женщинами с голыми пупками. Молодые татарки надели длинные платья и спрятали волосы под косынкой — на крымской набережной это выглядит модно. Но что стоит за всем этим, покрыто тайной, которую татары и сами не понимают. Татарский самозахват земель — поступь будущего хозяина? Одни преуменьшают эту угрозу, другие преувеличивают, видя в татарах завтрашних властителей Крыма, но уже теперь ясно: Крым — пороховая бочка.
Развалины Херсонеса Таврического (Таврикой греки называли ЮБК) продолжаются под водой
Вилла «Ксения»
В эту поездку я наконец понял, что значит для меня ЮБК. Прогулка в поисках утраченного времени. Чем не Пруст? Ливадия, Алупка, Мисхор, бывшая брежневская дача, на которой до сих пор живут дельфины. Это — ласточкино гнездо, из которого улетели все ласточки. Брежнев — самая большая наша ласточка! Остались стреляные воробьи. А советские объекты — Фонтан слез. Вот уже, было, достроили санаторий Академии наук под Симеизом, даже сантехнику завезли, туннель прорыли, чтобы к пляжу спускаться напрямик — и смотрю с пляжа: в середине дыра — внутри щепки в воде плавают — одна дыра. Рядом обсерватория с кипарисами. И тоже — руины. И дореволюционная вилла «Ксения» в центре Симеиза — бывшая коммуналка, с разбитыми стеклами. Мои товарищипионеры говорят: «Вилла «Ксения» — с привидениями». Да не с привидениями! С мертвыми душами! Все поникло. И цифры старых построек кричащие: 1908, 1911, 1913. Недолго кутили обитатели мавританских вилл, среднеазиатских особняков, купеческих дач с башенками, недолго. На три года дольше, чем в Питере и Москве. Сносить дорого, достраивать еще дороже.
Однако живучий, как кошка, Крым снова зашевелился. Красота ищет новых жертв. Повсюду идет индивидуальное строительство, кто во что горазд. В Симеизе меня приняли в пионеры со всеми вытекающими отсюда последствиями: горном, линейкой, медосмотром, зарядкой, знаменами и пионерскими песнями. Это не просто тоска по молодости: успешные люди среднего возраста в основном из Москвы получают удовольствие от пионерского формата как идеала радостного коллективизма. Именно эта форма дает людям расслабиться и отнюдь не способствует извращениям. В приморском Крыму постепенно складывается коммуна московской элиты, которая уже насладилась прелестями Лазурного берега и Тосканы, ей там стало скучно, и она возвращается сюда в надежде отдохнуть среди своих по-нашему.
Когда наш отряд под красными знаменами посетил Севастополь, его встретили всеобщим ликованием. Если бы на Приморском бульваре был открыт прием в пионеры, галстуки повязала бы добрая половина города. Более того, в той же веселой компании я посетил «Артек», свято хранящий свои сады и легенды. Экскурсовод вдохновенно рассказала и о ВОВ, и о Гагарине. Ничто не забыто. Крым законсервировался коммунистическим зверинцем.
У меня в детстве марка такая была — я ею очень гордился: севастопольский памятник затонувшим кораблям. На самом деле исподний Крым (исходная ментальная матрица полуострова) со своими названиями, повадками — татарская закусочная, чебуречная. В одной чебуречной — вкусно, но все чужое, манерное, на стене изображены женщины в прозрачных шароварах, одалиски. В другой — отравишься, побежишь в туалет, и там все чужое, унитазов нет, в Турции есть, а здесь — орлом. Провинция. И думаешь: вон красавица сидит с кавалером — и ей тоже орлом? Куда Ющенко смотрит? В сортирную дыру уйдут все мечты о возрождении Крыма.
Балаклава издавна славилась своей глубокой и защищенной от ветров бухтой, обычно отождествляемой с бухтой листригонов из «Одиссеи»
Черноморский флот
Я побывал на одном из наших линейных кораблей в Севастопольской бухте. На его корме красуется герб уже несуществующей страны. Широкоплечий капитан не скрывает, что гордится гербом. Я испытывал смешанные чувства. Я быстро понял, что этот усталый корабль — чудо военной техники. Я поразился, как просто и складно все придумано. Как будто Левша сделал. Я вспомнил, как мне в Калифорнии рассказывал американский астронавт, что он тоже был поражен простотой дел на Байконуре. Пришел в зал, там лежит ракета, что за ракета? Она завтра полетит в космос. Русский мир основан не на соплях, а на полном доверии к простоте мира, без осложнений. То же самое с кораблем. Пушка — 100 выстрелов в секунду, распилить может вражеский корабль, а выглядит — как будто самострел. Ракеты (их, кажется, восемь) крылатые — пол-Земли уничтожат, ядерные, а посмотришь на них — железки. И капитан — такой милый, чистенький. Насквозь советский, прозрачный до мозга костей. И офицеры — такие застенчивые! Правда, грубили немного друг другу, когда думали, что я их не слышу, но по-доброму, как некультурные девушки. И все худенькие. Хотя говорят, что едят хорошо. Но худенькие. Даже жалко. А моряки тоже худенькие и тоже застенчивые, даже глаза отводят. И все у них чистенько, кроватки застелены, как девичьи. Но капитан пожаловался, что с образованием у моряков не очень. «Неужели не умеют читать и писать?» — встревожился я. Он умно улыбнулся. Умеют, конечно. Но по интеллекту двадцать пять процентов от того, что имели советские моряки. Гуд бай, Ленин!
У них там в коридоре висит самодельная карта: за сколько минут ракеты противника долетят до Москвы. Какого противника? В городе мне понравились плакаты. «Здравствуй, НАТО!» На них моряки Дейнеки изо всех сил бросают гранаты — но тот край отрезан. Фашистов не видно. «Здравствуй, НАТО!» Мне снова стало жалко и флот, и капитана, и все остальное. Вот ведь повезло Украине! Все лучшее забрала. И Львов польский, и Севастополь русский, и Одессу еврейскую. За что такое счастье? Они, конечно, скажут: за голодомор. И что ответить? Но все равно: мне было наших жалко. Они — одни, без союзников, а НАТО — их там двадцать шесть, как бакинских комиссаров. И еще Украина к ним соседится. Как справятся, если мы постепенно умираем от редкого деторождения? А рядом Балаклава — тоже кровью умытая. Мы там пошли по набережной, которая превращается в южнофранцузское комфортное захолустье, с разными магазинчиками, а с западной стороны дырки в скале — настежь. «В славную пристань вошли мы: ее образуют утесы, Круто с обеих сторон подымаясь и сдвинувшись подле Устья…» Лучше не скажешь. Гомер в переводе Жуковского. Правда, крымоскептики за свое: это Гомер не о Балаклаве, а о бухте Мезапос на острове Крит. Но все равно похоже! Там подземная гавань стоит, под ремонт субмарин создана… «Объект № 825 ГТС». Туннели, куда входили суперзасекреченные подводные лодки, там, в скале, им атомные бомбежки были не страшны — а теперь все двери нараспашку.
Бахчисарай
В Бахчисарае я оказался под вечер. Милиционер не хотел пускать в ханский дворец ни за какие деньги. Вокруг стояли татарские торговки. Одни предлагали чурчхеллу. Другие советовали идти в ресторан есть чебуреки. Но все-таки двери открылись, и Фонтан слез открылся. Такой скромный дворец, новодел, на месте сгоревшего в XVIII веке, но об этом не пишут, предлагают как старый, аутентичный. Гарем, мечеть. Что в этом слышится? Я прошел во внутренний двор, к кладбищу. Красивое мусульманское кладбище принцев и принцесс, надгробия красивые, с розами. Отравились. Все горе — от чебуреков. Или отравили. Чебуреками. Веротерпимость. Тут же по близости старый город караимов. И русский монастырь в горе . Братство иноверцев. Я дал милиционеру двадцать гривен, сел в «Фольксваген» и уехал. Вот «Фольксваген» — это и есть будущее Крыма.
Есть ли там какие-то знаки европеизации? В Севастополе средь бела дня мы искали книжный магазин — все закрыто. И в Бахчисарае — закрыто. Никакой культуры. Зато долина на обратном пути в Ялту — дивная! Но путь через Ай-Петри закрыт, и правильно: надвигался вечер. Я остановился в ресторане около Фороса. Опять шашлыки — татарское, кстати, слово — и чебуреки! (надоело). А внизу под искусственной черепицей объект «Заря» — здесь когда-то томился «шильонский узник» Горбачев. Конечно, по здравому рассуждению, Ельцин зря Крым сдал, так нельзя. Но, с другой стороны, считает оранжевый Киев, европейский мир будет без границ, какая разница, с кем Крым, если мир пойдет в одни ворота. Но зачем им пока что идти с нашей непредсказуемой страной, уж лучше в НАТО. И получается: на русской стороне — непуганые пенсионеры, население, которое верит слухам и завтра вымрет, а на другой — подрастающее поколение, русскоговорящая команда, да не слишком русская. Я дал милиционеру двадцать гривен — нет, я об этом уже сказал. В сущности, взяточники.
Крымский разврат
В Крыму всегда процветало распутство. Что это — влияние климата, розового масла или аморальность русской души? Современники Империи писали, что, когда в Ницце все закрывалось к десяти вечера, в Ялте только начиналась гульба. Татарские проводники, возившие дам в горы, становились любовниками. Об этом подробно сообщалось в столичных газетах. Дама с собачкой — не исключение, а стиль ялтинской жизни. Теперь, при отсутствии аристократии, нравы еще более опростились. В Крым приезжают отдыхать девушки из восточных районов Украины, некоторые из них — хорошенькие, они быстро спускают свои маленькие деньги (как и хипари Лисьей бухты), споры из-за денег среди девушек слышны на каждой набережной Крыма, и девушки становятся легкой добычей для мужчины со средствами. Ресторан-деньги-секс — азбука курортного марксизма. Крым постепенно станет центром мирового секс-туризма.