Журнал «Вокруг Света» №1 за 1994 год
Шрифт:
Ребята Аружно подхватили и подкину ли Вовчика три раза в воздух, выкрикнув громовое «Гей!» (что означало: «Даешь Дарданеллы!»). Путь в Средиземноморье был открыт.
Свежий ветер Эгейского моря разбросал флотилию по северным греческим островам. Наша яхта, отстав из-за поисков исчезнувшего загранпаспорта, на всех парусах рванула к месгу предполагаемого сбора – острову Сирос. Флотилию же, как я узнал позже, ждали в пути приключения, в частности, на острове Микенос.
Учитывая, что их популярность растет, паломники
Можно сказать, перефразируя изречение великого писателя, что греческие острова, как и счастливые семьи, многим похожи друг на друга. Поэтому о первом острове, где я побывал, хочется рассказать побольше. Этих островов сотни, и многие из них необитаемы. Они встают из синего моря – серые со скальными берегами, на мертвых, выжженных солнцем склонах холмов курчавится лишь низкий кустарник, да белеют в ложбинах и на побережье домики небольших деревень.
Когда яхта стала приближаться к обрывистым берегам Спроса, Андрей Данилов посмотрел в капитанский бинокль.
– Смотрите-ка, остров опоясывают какие-то стены, – воскликнул Андрей, – и церквушка в горах виднеется.
Я взял бинокль и долго разглядывал непонятный каменный забор, вдоль и поперек расчертивший бурые склоны Сироса. Что за делянки огораживал этот забор? Если это поля или пастбища – так там ничего не росло. Может быть, защита от паводковых вод, но почему тогда такая диковинная конфигурация участков? Такие ограждения мы потом видели и на других островах, но историю их происхождения нам никто толком не объяснил. Ну и хорошо: пусть останется хоть одна загадка греческих островов.
Кстати, не знали причины появления этих стен и русские матросы, чьи суда ремонтировались на здешней судоверфи «Орилон». Наши сухогрузы, возвышавшиеся над другими судами, мы разглядели сразу, как только вошли через узкий проход в оживленную гавань, глубоко врезавшуюся в тело острова.
Осторожно пробираясь между яхтами и моторками, «Украина» ошвартовалась у причала Эрмуполиса, главного и единственного города на Спросе. С палубы можно было охватить взглядом весь небольшой городок, двухэтажные домики которого под красными крышами прилепились на склонах холмов, окружающих бухточку. Вечером по всему склону зажглись веселые огоньки, отражаясь в воде, а на вершине холма засиял, затемняя звезды, большой собор с подсвеченными колоннами.
Но самое оживленное место в таких городках, конечно же, набережная, завлекательная, хотя и не очень перед нашими глазами. Яхта стояла на якоре как раз посередине этой самой длинной улицы в городке. Одним концом она упиралась в гавань, куда приходили паромы с других островов, а также из Пирея, афинского порта. Я смотрел с яхты на паромы, похожие на многоэтажные дома, прибывающие один за другим (была суббота – афиняне выезжали сюда на уик-энд), с многочисленных палуб которых спускались сотни людей, а из трюмов выезжали автомобили, и воочию представлял весь масштаб недавней катастрофы, когда подобный паром наткнулся на рифы у египетского побережья и затонул: немудрено, что тогда было столько жертв. Эти паромы привлекают туристов своим сервисом – кафе с кинозалами, парикмахерскими и дешевыми магазинчиками. Отдохнув во время короткого плавания, туристы пестрым потоком (в шортах, майках, бермудах, мини-юбочках) выливаются на набережную: их ждут ресторанчики с приготовленными столами, накрытыми клетчатыми скатертями и белоснежными салфетками. Некоторые кафе, кроме внутреннего зала под крышей, имеют веранду, или хозяева выставляют столики под разноцветными тентами прямо на тротуаре.
Конечно, владельцы ресторанчиков завлекали как могли – вечерами из всех ярко освещенных дверей звучала музыка, и томная, сладкая, и бравурная, ритмичная. Проходя мимо этих очагов нарочитого веселья, трудно было не кинуть внутрь взгляда, где за стойками потягивали пиво и коктейли загорелые парочки, а за столиками, ломившимися от яств, сидели солидные господа и целые семьи. Особенно притягивали взоры те ресторанчики, у входа в которые под стеклянными колпаками были выставлены местные кушанья. Эта наивная, несколько провинциальная приманка срабатывала безотказно: у заезжих туристов текли слюнки, и новые посетители решительно направлялись к столикам.
В дансинге молодежь бойко прыгала в небольшом зальчике, а на улочке стояли парочки, попивая из бутылочек воду и пиво. Не скандалят, вежливо пропускают машины, смеются девчонки-гречанки, тонконогие, в мини-юбочках. Их кавалеры великолепны: голубоглазые, русоволосые красавцы греки в черных пиджаках и штиблетах. – Давай-ка двинем к мэрии – там к вечеру весь городок собирается, – сказал мой спутник, матрос с российского сухогруза.
Действительно, по идущей вверх улочке с узкими, вымощенными каменной плиткой тротуарами – такими чистыми, что можно было бы по ним ходить босиком, – двигались, по всей вероятности, местные жители, солидно одетые, целыми семьями. Мэрия помещалась в настоящем дворце – единственном в островной столице, окруженном пальмами и подстриженными лужайками, где стоят мраморные бюсты местных знаменитостей разных времен (между прочим, пройдя на лодьях от Стамбула до Генуи, я нигде не заметил, чтобы в угоду политической моде крушили старые памятники а на их месте возводили новые: и в Афинах, и в Риме прошлое прекрасно уживается с настоящим). На площади перед дворцом играли дети, а их довольные родители сидели за ресторанными столиками под полосатыми тентами, поглощая напитки и мороженое.
– Этот праздник жизни будет продолжаться до самого утра. Поверь, я уже тут который месяц… – сказал мне на прощанье мой спутник, – пойду-ка я спать в свою каюту на судно.
А я гулял до рассвета по набережной, где всю ночь звучала музыка, сидели за столиками парочки, бродили любопытные и влюбленные мимо открытых лавочек. Пьяных не было видно, никто не орал, не дрался, я даже видел ночью и детей, и девушек, которые спокойно одни шли домой.
Утром взревели моторы могучих мотоциклов: парни повезли подруг по горным дорогам встречать восход. Я заметил, как с нашей яхты отправился куда-то Андрей Данилов, прихватив с собой пластиковую бутыль с водой.
Вернулся он только под вечер, весь обгоревший, запыленный, жадно набросился на оставшуюся с обеда гречневую кашу, а потом с удовольствием поведал о своих приключениях.
– Помните, на подходе к Сиросу мы заметили церквушку в горах? Я пошел взглянуть на нее вблизи, долго тащился по вырубленной в скале дороге – она петляла между уступами, то опускаясь, то поднимаясь, наконец, привела меня в храм. Передо мной – на утесе, словно вставленная в оправу синего неба, высилась желтокаменная православная церковь со сводчатыми высокими окнами. Сквозь ажурную решетку, украшенную российским гербом – двуглавым орлом с короной, сверкала синь Эгейского моря. В углу чисто выметенного двора покоилась скромная плита – могила монахини-праведницы, а ниже, под парапетом смотровой площадки, находился внутренний дворик – на скале, обрывающейся прямо в море. Оно плескалось о рифы метрах в двухстах ниже площадки…