Журнал «Вокруг Света» №1 за 2003 год
Шрифт:
Удивительно, что из всей этой полупьяной вольницы Махно за несколько месяцев удалось создать абсолютно дисциплинированное и парадоксальное по своей маневренности соединение, что отмечал еще генерал Слащев, которому Деникин поручил вести операции против Махно.
Меж тем обстановка опять изменилась: не успела весть о революции в Германии долететь до Украины, как в Киеве случился очередной переворот: гетман бежал, власть перешла к Директории, возглавлял которую весьма левый украинский социал-демократ Винниченко, который первым долгом отправил в Москву делегацию договариваться с большевиками о мире. По злой иронии судьбы, покуда шли эти переговоры, власть захватил бывший военный министр Директории С. Петлюра, а большевики без всяких переговоров заняли Харьков, где 4 января 1919-го первый премьер Красной Украины товарищ Пятаков принял военный парад из наличных сил. Беда была в том, что сил было всего 3 или 4 полка, ибо после Брестского мира, когда Германия вместе с Украиной едва не сожрала пол-России, никто из самых куражистых революционеров
Такого удачного стечения обстоятельств никто из большевиков, конечно, не ожидал. Покуда партизаны дрались на фронтах, они могли спокойно наращивать свою власть, заводить ЧК, направлять продотряды в деревню и вообще чувствовать себя как дома, при этом поругивая партизан и обсуждая, не пора ли, скажем, «убрать» Махно из-за нескольких неудачных боев? К тому же 10 апреля в Гуляй-Поле состоялся третий по счету съезд непонятных большевикам «вольных советов», который объявил о мобилизациях в Повстанческую армию и закончился довольно резкими политическими декларациями: «Долой комиссародержавие и назначенцев!» – «Долой чрезвычайки – современные охранки!» – «Да здравствуют свободно избранные рабоче-крестьянские Советы!».
Харьковские «Известия» – главная газета красной Украины – немедленно отреагировали статьей: «Долой Махновщину!». Помянув махновский съезд, автор передовицы требовал положить конец «безобразиям», творящимся в «царстве Махно», а для этого – слать в район агитаторов, «вагоны литературы» и инструкторов по организации советской власти. Хотя о том, что творится в «царстве Махно», никто не знал, ибо ни один газетный щелкопер там, разумеется, не был.
В этот момент и решил наведаться с инспекцией в «царство Махно» Антонов-Овсеенко. 29 апреля на станции Гуляй-Поле комфронта встретила тройка. В селе выстроенные во фронт войска грянули «Интернационал». Навстречу Антонову вышел «малорослый, моложавый, темноглазый, в папахе набекрень, человек. Отдал честь: комбриг батько Махно. На фронте держимся успешно. Идет бой за Мариуполь». Последовал разговор с глазу на глаз, после которого Антонов-Овсеенко резко отписал в редакцию «Известий»: «Статья полна фактической неправды и носит прямо провокационный характер… Махно и его бригада… заслуживают не руготни официозов, а братской признательности всех революционных рабочих и крестьян».
Командарму-2 Скачко – по этому же поводу: «Выделить для бригады деньги, обмундирование, шанцевый инструмент, хоть полштата телефонного имущества, походные кухни, патроны, врачей, один бронепоезд на линию Доля-Мариуполь». Никогда еще Махно не был так заинтересован в союзе с большевиками, как после визита Антонова-Овсеенко. Никогда ни с кем из них у него не устанавливалось товарищеских отношений на таком уровне. Он ждал помощи, которая свидетельствовала бы еще об одном: доверии к нему.
Но ровным счетом ничего из того, о чем просил Антонов-Овсеенко, сделано не было. Газетная травля махновцев не прекратилась. Оружия они не получили. Что поделаешь? Большевистские стратеги направления главного удара Деникина ждали на Царицын, а он ударил на Махно, рванулся через Украину прямо к Москве. И вот тогда-то морально избиваемый командарм-2 Скачко и проболтался, оправдываясь, что оружием не снабжал Махно нарочно и, значит, на убой тысячами слали людей нарочно, думая, что сойдет. Конечно же, вся эта двурушническая политика должна была закончиться катастрофой, но до поры все ладилось. Выступая 1 апреля на пленуме Моссовета, Троцкий заверил собравшихся, что Южный фронт скоро ждут решительные перемены, которые рисовались ему в исключительно радужных тонах. Победа над белыми казалась близкой и неизбежной, когда разразилась катастрофа: вернувшаяся из-под Одессы дивизия Григорьева застала в родных селах беспощадно орудующие продотряды и – полыхнула мятежом на пол-Украины.
Была перехвачена телеграмма Григорьева – Махно: «Батько! Чего ты смотришь на коммунистов? Бей их! Атаман Григорьев». Махно не ответил. 17 мая кавалерия Шкуро рассекла фронт на стыке бригады Махно и 13-й армии Южфронта и в один день прошла около полусотни километров. Закрыть прорыв
Действительно, бригада, лишенная огнестрельного оружия, была превращена в какие-то кровавые ошметья, в которых, однако, еще продолжали путаться копыта скакунов Кавказской дивизии Шкуро. Махно стал отступать, чем участь его была решена: он моментально был причислен к мятежникам, и 25 мая на квартире у Х. Раковского, второго красного премьера Украины, состоялась сходка Совета рабоче-крестьянской обороны с повесткой дня: «Махновщина и ее ликвидация». Заметим, что ничего еще не произошло. Более того: махновцам удалось буквально штыковыми атаками остановить продвижение белых. Казалось бы, простое чувство самосохранения должно было подсказать большевикам, что надо не бороться с выдуманным мятежом Махно, а, напротив, поддерживать его! Так нет, и чувство самосохранения отшибло! Почему? Никто из большевиков не представлял, видимо, какие силы сосредоточил к этому времени на фронте Деникин. Зато 26 мая ВУЦИК принял положение о социалистическом землепользовании, сиречь об обобществлении земли под совхозы. И в этом свете IV съезд «вольных советов», назначенный на 15 июня, был большевикам совсем не нужен.
В довершении ко всему на Украину прибыл предреввоенсовета республики товарищ Троцкий. Спеша, в поезде, в личной газетке «В пути» он публикует статью «Махновщина», 4 июня перепечатанную харьковскими «Известиями». В ней на Махно спихнуты все неудачи Красной армии. «Поскреби махновца – найдешь григорьевца. А чаще всего и скоблить-то не нужно: оголтелый, лающий на коммунистов кулак или мелкий спекулянт торчит наружу». Это в окопах – кулаки и спекулянты?! Защитительные реплики Антонова-Овсеенко и Скачко были бесполезны: Украинскому фронту оставалось существовать 2 недели, 2-я армия была преобразована в 14-ю, Скачко смещен, его место занял Ворошилов, который мечтал «добыть Махно», чтобы свершить над ним революционное правосудие…
Махно не знал, что делать. Он не хотел умирать и хотел оставить за собой место революционера. 9 июня со станции Гайчур он отправляет Троцкому (копии – Ленину, Каменеву) два длинных послания, в которых просит освободить его от командования: «Я прекрасно понимаю отношение ко мне центральной власти. Я абсолютно убежден, что эта власть считает повстанческое движение несовместимым с ее государственной деятельностью. Она полагает также, что это движение связано лично со мной… Нужно, чтобы я покинул свой пост».
Внезапно с отрядом всадников в несколько сот человек, в основном старых повстанцев 1918-го, Махно объявляется в Александровске и сдает дела командования, не реагируя на просьбы защитить город. Он переходит на правый берег Днепра и растворяется в пустынных пространствах красного тыла.
14 июня, убедившись, что Махно ушел и заманить его в бронепоезд не удастся, взбешенный Ворошилов отдает приказ о расстреле комиссара бригады Озерова и командира саперных частей бригады, «прекрасной души юноши-идеалиста» Михалева-Павленко. Махновские части вливаются в 14-ю армию. 7 июля в столичной газете «Известия народного комиссариата по военным делам» Троцкий прописал: «Деникин был на краю гибели, от которой его могло отделять лишь несколько дней, но он верно угадал накипь кипения кулаков и дезертиров». Катастрофа 1919-го закончилась провалом красного фронта до самой Тулы. Товарищ Троцкий не желал брать на себя ответственность. Товарищ Троцкий оставался чист.
Меж тем на станции Новопомощная Махно дожидался развития событий. Красные, уходя с Украины, обходили его стороной, боясь, что некоторые части, не желая расставаться с родиной, «прилипнут» к нему. После отступления с Днепра на Новый Буг к Махно действительно переметнулись вся бывшая его бригада и кое-какие красные части. Они готовы были драться до конца. После того как фронт ушел на север, белые сформировали против Махно 2 дивизии под командованием генерала Слащева и решили раздавить его. В это время у белых родилась даже легенда о полковнике Клейсте, немецком гении Махно. Ему, германскому полковнику, не стыдно было проигрывать бои, а вот «партизанам», «оголтелому мужичью» – стыдно. В начале сентября белые предприняли первые попытки сбить Махно с занимаемых позиций: в результате он чуть было не занял Елисаветград, спасенный ценой героической офицерской контратаки. Возможно, махновцы и выиграли бы бой, будь у них боеприпасы. Лишь откатившись под Умань и по тайному сговору сдав петлюровцам раненых, они получили в придачу некоторое количество патронов, что помогло им выдержать следующее сражение. Петлюровцы боялись белых и готовы были снабжать патронами кого угодно, лишь бы отсрочить момент встречи с деникинцами. 25 сентября Махно вдруг объявил, что отступление закончено и настоящая война начинается завтрашним утром. Он каким-то сверхъестественным чутьем определил, что у него есть один шанс спасти армию: напасть на ядро преследователей и уничтожить его.
Сражение при Перегоновке принадлежит к числу наиболее странных событий Гражданской войны. О нем сохранилось несколько воспоминаний (Аршинова, Волина, нескольких белогвардейских офицеров), из которых ясно, что крупной боевой операцией его не назовешь. Был просто яростный, жестокий бой, где действительно дрались не на жизнь, а на смерть. И в то же время исход этого боя повлиял на весь дальнейший ход войны. Три с половиной тысячи партизан вырвались из окружения. Но оказалось, что они вырвались в открытый космос истории.