Журнал "Вокруг Света" № 10 за 2004 год
Шрифт:
Это представление постепенно проникло и в замкнутый прежде мир сельской общины. Когда церковные и светские власти заинтересовались ведьмами, они своим авторитетом только упрочили веру простолюдинов в колдовство и к тому же предоставили им возможность избавляться от опасных или надоевших соседей, не марая собственных рук. Конфликты начали приобретать иную форму – не контрмагия и самосуды, а доносы властям. Историки ныне испытывают шок, разбирая эти нацарапанные корявым почерком анонимные записки. В 1692 году в Салеме 4-летнюю Доркас Гуд, дочь одной из осужденных за колдовство, на девять месяцев посадили в Бостонскую тюрьму. Решились бы жители Салема, добропорядочные пуритане, сами, не опираясь на авторитет судей, причинить зло ребенку?
Стараниями
Салем, небольшой городок штата Массачусетс в Новой Англии (ныне США), ведовская паника охватила в 1692—1693 годах в момент кризиса политической и судебной власти. Группа девочек-подростков, собиравшаяся по вечерам слушать сказки рабыни Титубы и гадать о женихах, вдруг стала странно себя вести (они легко возбуждались и впадали в истерику), что было интерпретировано пастором и врачом как одержимость бесами (в ту эпоху это было привычное объяснение нервных болезней).
Девочки воспользовались мнением взрослых и начали разыгрывать из себя одержимых, корчились и бились в припадках во время проповедей, выкрикивая имена людей, якобы заколдовавших их. Первыми жертвами стали сама Титуба и некоторые одинокие и бедные женщины Салема. Затем очередь дошла и до других. К бездумной шалости подростков присоединились голоса некоторых взрослых, начавших обвинять своих недругов в колдовской порче. Всего во время этой истерии было арестовано 185 человек. Тридцать один человек был приговорен к смертной казни, девятнадцать (в том числе пятеро мужчин) повешены.
Из оставшихся двенадцати двое умерли в тюрьме: одна была замучена до смерти, другая (Титуба) пожизненно содержалась в тюрьме без приговора. Двоим осужденным исполнение наказания было отложено из-за беременности, и они прожили еще довольно долго. Одна женщина после вынесения приговора убежала из тюрьмы, а пятеро покаялись и обеспечили себе снисхождение. 14 лет спустя одна из обвинительниц, Анна Патнем, взяла свои показания обратно, заявив, что она и другие девочки повинны в гибели людей. В 1711 году Верховный суд штата принял постановление о реабилитации осужденных.
По мнению одного из историков, охота на ведьм не затронула Россию потому, что в ней «не было своего Мэтью Хопкинса». Этот сельский джентльмен из восточной Англии в 1645 году решил, что группа крестьянок около его дома собирается для совершения ведовских ритуалов, о которых он много знал из литературы и живописи. Так он понял, что обладает способностью опознавать ведьм. Провозгласив себя генералом в охоте на них, он вместе со своим напарником Джоном Стерном начал преследования в северном Эссексе, а затем и в других графствах. Довольно скоро специалисты начали получать приглашения из деревень с просьбами помочь избавиться от врагов христианства. Они приезжали в деревню, расспрашивали о конфликтах и подозрениях, подвергали подозреваемых пыткам – на несколько дней лишали еды и сна, иголками определяли наличие дьявольских пятен, внимательно следили, не появится ли в комнате, где был связан подозреваемый, демон в виде животного или насекомого. Началась настоящая ведовская паника. Всего в этой местности за 300 лет власти осудили 250 человек, из них 200, преимущественно женщины, были осуждены во второй половине 1645 года.
Каждая болезнь, несчастный случай или происшествие Хопкинс немедленно объявлял колдовской порчей; он утверждал, что ведьмы не просто существуют, они буквально везде. Каждую старуху с морщинистым лицом, с веретеном в руках он объявлял ведьмой. Были ли у Хопкинса в начале его предприятия корыстные интересы – трудно сказать, но впоследствии его «помощь» деревенским жителям щедро ими оплачивалась. Возможным такой произвол стал из-за ряда обстоятельств: гражданская война разрушила судебные и административные органы, а в довершение всего в Маннингтри, родном городе Хопкинса, в тот момент не было ни лендлорда, ни приходского священника.
Вскоре самовольная охота привлекла внимание Джона Гоула, викария соседнего городка. Викарий, конечно, не отрицал существования ведьм, но утверждал, что их не так легко обнаружить, и должны применяться строгие процедуры опознания, и уж, конечно, если повод серьезный, а не просто курица сдохла. В проповедях Гоул говорил о непозволительности произвола, вызывал Хопкинса к себе, но тот лишь вежливо отвечал на письма, не прекращая своей деятельности. Впрочем, через год Хопкинс умер от туберкулеза, и после 14 месяцев интенсивной охоты она полностью прекратилась. Однако слишком просто было бы предполагать, что, избавившись от всех «охотников», можно остановить охоту на ведьм.
На этот вопрос однозначно ответить также невозможно. Здесь, как и в случае возникновения охоты на ведьм, действовал целый комплекс причин. Обычно ссылаются на идеологию Просвещения, подъем науки и торжество разума, но при этом забывают, что не только мракобесы обвиняли ученых в связях с демонами, но и сами ученые нередко увлекались магией. За колдовство сжигали и безымянных рыночных торговок, и университетских профессоров.
В действительности против охоты на ведьм довольно рано начали выступать и дворяне, и сами же богословы, только их голоса долго не были слышны. В 1584 году кентский дворянин Реджинальд Скотт издал на свои средства «Открытие колдовства» – важнейший английский трактат, отрицающий могущество дьявола и реальность ведьм. Иезуит Фридрих фон Шпее в своем знаменитом сочинении «Предостережение судьям, или о ведовских процессах» (1631 год) резко выступил против этого безумия. Прежде всего, утверждал он, надо отменить ужасные пытки и тогда ведьмы исчезнут сами собой. Протестантский проповедник Балтазар Беккер в книге «Околдованный мир» (1691 год) сурово осудил собратьев по вере за разжигание ведовской истерии. Прусский правовед и философ Кристиан Томазий в сочинении «Краткие тезисы о грехе колдовства» (1704 год) аргументированно доказал абсурдность ведовских процессов. Авторитет Томазия был чрезвычайно высок при дворе прусского короля, и уже через два года Фридрих I сократил количество ведовских процессов, но лишь к середине XVIII века в Пруссии перестали полыхать костры.
К окончанию охоты вело и изменение социального портрета ведьмы. Если первыми «козлами отпущения» становились слабые и увечные, старые нищенки и бедные служанки, то с ростом ведовской паники доносчики уже не считались ни с социальным положением, ни с полом и возрастом обвиняемых. Смертные приговоры за колдовство стали выноситься школьным учителям, дамам с безупречной репутацией, пасторам, младенцам благородных кровей и даже членам семей судей. Неудивительно, что в такой ситуации скептицизм судей рос, они уже менее рьяно вершили свою миссию и рассуждали о том, что настоящую ведьму определить сложно. В конце концов, в образованных кругах стало немодным и даже неприличным верить во всю эту чепуху о ведьмах.
Были и другие факторы, способствовавшие уменьшению веры в колдовство среди простолюдинов. Постепенно улучшались медицинское обслуживание и социальное обеспечение, с развитием медицинских знаний появилось представление о психических заболеваниях и прежних одержимых и «порченых» начали запирать в сумасшедшие дома. Рост промышленности приводил к оттоку сельских жителей в города, что снижало социальную напряженность в деревне. В городах же с ростом населения начинал доминировать иной тип взаимоотношений – больше индивидуализма и независимости, меньшая роль репутации, чем в небольшом сообществе, где все про всех все знают и друг от друга зависят. Однако в действительности охота на ведьм прекратилась далеко не сразу после изменений в законодательстве и условиях жизни.