Журнал "Вокруг Света" № 10 за 2004 год
Шрифт:
После окончания организованных и юридически оформленных ведовских процессов свободно вздохнуть смогли лишь тогдашние правозащитники. Но в деревенских и городских общинах охота на ведьм продолжалась. У добропорядочных граждан по-прежнему прокисало пивное сусло, болели дети и дохли куры. Лишившись возможности обращаться с доносами на вредных соседей, граждане стали решать проблему старыми средствами – путем самосудов и линчеваний.
22 апреля 1751 года в Тринге (Англия) Руфь Осборн 70 лет и ее муж были растерзаны толпой горожан. Немолодая и бедная чета Осборнов имела репутацию колдунов. Если происходило какое-либо несчастье, обычно винили их. Особенно пострадал от них фермер Баттерфилд: как-то раз он отказался дать Руфи молока, и вскоре стали умирать его коровы. Баттерфилд продал ферму и открыл таверну, но дела шли плохо, и к тому же сам он заболел нервной болезнью. Баттерфилд
Охота на ведьм, унесшая жизни тысяч человек, – столь заметная страница европейской истории, что, казалось бы, ее сложно обойти вниманием. Однако благополучный XIX век забыл о ней. Заново ее «открыли» историки лишь в первые десятилетия XX века. С тех пор были написаны сотни научных исследований о колдовстве и демонологии не только в Европе, но и в самых разных уголках мира. «Охотой на ведьм» стали называть и нацистские преследования неарийцев, и сталинские поиски «врагов народа», и маккартистское преследование коммунистов в послевоенной Америке, а в последние месяцы это выражение часто можно было встретить в газетах в связи с войной в Ираке. Все эти столь разные политические явления объединяет общее представление о неких опасных и сильных существах, часто с чем-то дьявольским внутри (будь то бесы, гены или идеи), желающих разрушить «добропорядочное общество». Эти образы фабрикует элита, и они проникают в воображение народа, и живут, пока элита, видя разрушительные последствия преследований фантомного врага, не провозглашает остановку охоты, или же это делает некая внешняя сила, как в случае нацистской Германии.
Как правило, подобный террор начинается в периоды идеологических сломов и экономических потрясений.
С одной стороны – ведьмы, евреи, масоны, демократы, олигархи, с другой – сельский джентльмен Мэтью Хопкинс, сенатор Джозеф Маккарти, Аполлинария Михайловна… По выражению английского историка Робина Бриггса, ведьма – это всегда кто-то другой, но вера в колдовство – в нас самих.
Ольга Христофорова, кандидат культурологии
Люди и судьбы: В поисках Шамбалы
Николая Рериха объявляли духовным водителем человечества, антихристом, главой Коминтерна, советским шпионом, руководителем мирового масонства и даже перевоплощением одного из буддийских божеств. Сам же Рерих сравнивал себя с одиноким медведем, подчеркивая при этом, что именно с медведем, а не с волком. Ответить на вопрос: кем же был этот человек на самом деле? – невозможно. Это оказалось не под силу даже биографам Рериха: толкования отдельных эпизодов его жизни, в том числе и его происхождения, подчас полностью исключают друг друга.
Николай Рерих стал первым в семье, кто предпринял попытку оправдать многообещающую фамилию: она – скандинавского происхождения – в переводе означает «богатый славой». Отец Николая, Константин Федорович Рерих, принадлежал к шведскому роду, жившему на территории сегодняшней Латвии. Он служил в Петербурге нотариусом окружного суда и отнюдь не был простым обывателем: член Императорского Вольного экономического общества, он стыдился крепостного положения русского крестьянства и принимал участие в подготовке реформы по их освобождению. Так что нескрываемый общественный темперамент, правда, совсем иной направленности, Николай Рерих, по всей видимости, унаследовал от отца. Мать Николая – Мария Васильевна Коркунова-Калашникова принадлежала к купеческому сословию.
Свое первое образование Николай Рерих получил в частной гимназии Карла Мая, заведении, знаменитом тем, что к ученикам в нем относились как к равным. Есть свидетельства тому, что уже в 7 лет его нельзя было оторвать от бумаги и красок, и сочинять – в смысле писательствовать – он тоже начал ребенком. Его рассказы «Месть Ольги за смерть Игоря», «Поход Игоря» печатались в журналах «Природа и охота», «Русский охотник». Имелось у Николая и особенное хобби: археологические раскопки. К ним мальчика приохотил археолог Лев Ивановский, часто гостивший в имении Рерихов – Изваре. В окрестностях Извары имелось множество курганов, и 14-летний Коля собственноручно раскопал несколько серебряных и золотых монет X—XI веков. Отец настаивал на том, чтобы Николай, как самый способный из троих сыновей, продолжал семейное дело и наследовал нотариальную контору, сам же Рерих мечтал сделаться художником. То, как молодой человек разрешил этот спор, выявляет очень важную черту его характера: умение договориться и найти компромисс. В 1893 году Рерих стал студентом императорской Академии художеств и одновременно поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Нагрузка на него свалилась колоссальная, но он оказался сущей рабочей лошадью: был вынослив, силен, неутомим. С утра писал в мастерской Архипа Ивановича Куинджи, потом бежал на лекции в университет, по вечерам занимался самообразованием. Неугомонному Рериху принадлежала идея организовать среди друзей кружок самообразования, где молодые люди изучали славянское и древнерусское искусство, западную философию, античную литературу, поэзию, историю, религоведение. Уже студентом Рерих имел масштабные планы – изучить историю и религию персов и изложить все это в научном труде.
Впрочем, не стоит представлять себе молодого Рериха ученым сухарем. Он был честолюбив, экспрессивен и обидчив. Эмоциональные записи в дневнике вполне отражают это: «Этюд окончательно испортил. Ничего нужного из него не выйдет. …Ой, удалят, чую, удалят! Какими глазами на меня знакомые посмотрят. Господи, не допусти этого позора!»
Позора, как известно, не случилось. Напротив: художник Рерих совершил стремительно быстрый взлет. Он не только успешно закончил Академию художеств, но и был замечен мастерами: на дипломной выставке сам П.М. Третьяков выбрал картину Рериха «Гонец» для своего музея. Рерих писал много, и его картинам везло: их действительно замечали, они постоянно выставлялись и в Академии художеств, и в «Мире искусства», и в «Союзе Русских художников», а потом – за границей. С 1904 по 1908 год на Миланской международной выставке его удостоили почетным дипломом, потом избрали членом Национальной академии в Реймсе и членом Осеннего салона в Париже. «Княжья охота», «Поход Владимира на Корсунь», «Древняя жизнь», «Заповедные места»… Список его ранних работ огромен. «Молодой да ранний», – шипели завистники вслед Рериху. Многие считали его плохим художником, зато знатным карьеристом. Как бы там ни было, но в 30 лет Рериха назначили директором школы Общества поощрения художеств, а в 1909 году возвели в действительные члены императорской Академии художеств, и он стал подписывать свои письма «академик Рерих».
Невзрачно одетый молодой человек в видавшей виды куртке, самой заурядной фуражке и высоких охотничьих сапогах скромно сидел в уголке гостиной новгородского имения Павла Путятина. Хозяина не оказалось дома, и Рерих его дожидался. Племянница Путятина, юная красавица Елена Шапошникова, пригласила юношу к столу. Весь вечер он не мог оторвать от нее восторженного взгляда, хотя и старался это скрыть. Впрочем, Елена привыкла к тому, что ее красота ошеломляла. Высокого роста, с черными миндалевидными глазами и пышными светло-каштановыми волосами, Елена притягивала необыкновенной женственностью и мягкостью, сквозящей во всем ее облике – в выражении глаз, голосе, улыбке. Елена Ивановна была дочерью известного петербургского архитектора, а также двоюродной правнучкой русского полководца Михаила Илларионовича Кутузова. Как и у Рериха, у нее имелись скандинавские корни. Прадед Елены Ивановны служил бургомистром Риги и в свое время преподнес оказавшемуся в городе Петру Великому шапку Мономаха. Император остался доволен и предложил дарителю русское подданство и новую фамилию – Шапошников, с намеком на дар.
С самой первой встречи Рерих угадал нечто существенное в Елене Ивановне, нечто столь же существенное угадала в нем и она. Как писала Елена Ивановна, «любовь взаимная решила все». Впрочем, родственники Шапошниковой были против их союза: Рерих казался им недостаточно родовитым. Однако Елена с ранней юности решила для себя, что непременно выйдет за человека со значительным дарованием – музыканта, художника, писателя. Многим женихам, в том числе и с большим состоянием, она уже успела отказать, чем привела родственников в полнейшее недоумение.
В своих дневниках Елена Ивановна пишет, что накануне официального предложения от Рериха она видела два вещих сна, в которых покойный отец входил к ней в комнату и говорил: «Ляля, выходи за Рериха». Молодые обвенчались 28 октября 1901 года в церкви Академии художеств.
Рерих с самого начала предъявлял большие требования к их союзу и надеялся обрести в Елене, которую называл еще и Другиней, не просто традиционную жену, а помощницу во всем. Собственно, со встречи с ней и началась подлинная история «тайного Рериха».