Журнал «Вокруг Света» №11 за 1975 год
Шрифт:
В 1919 году известный французский велогонщик Пулен сделал попытку завоевать приз фирмы «Пежо», вознамерившись оторваться от земли на построенном им собственноручно «велосипеде-аэроплане» (фото 4). Приз, поясним, мог достаться тому, кто, взяв старт без чьей-либо помощи, пролетит на мускулолете более десяти метров. Затея удалась только через два года. Пулен «прыгнул» на целых одиннадцать (!) метров и получил обещанные 10 тысяч франков.
Слава Дидьера и Пулена несколько десятилетий не давала покоя прочим энтузиастам. В их числе оказались и. немцы Хасслер и Виллингер, пролетевшие через пятнадцать лет после Дулена 712 (!) метров на мускулолете «Муфли» во Франкфурте. Правда, стартовать самостоятельно им не удалось. В то же время итальянцы Босси и Бономи построили мускулолет «Педалианте». В 1961 году студенты университета в Саутгемптоне заставили подняться в воздух мускулолет «Сумпак».
Более подробного упоминания заслуживает англичанин Дж. Уимпенни, хотя бы потому, что стал первым человеком, пролетевшим на велосипедолете «Паффин» более полумили (около 900 метров). Яростное верчение педалями позволило ему лететь со скоростью 30,5 километра в час: таким образом, он пробыл в воздухе чуть более... полутора минут. Своеобразный рекорд оказался слишком дорогим. И самые крупные расходы Уимпенни понес, когда добивался снижения веса аппарата. В итоге размашистый, двадцатипятиметровый «Паффин» весил чуть больше полусотни килограммов.
Аппарат изобретателя Лесли Хесса, построенный в 1968 году, был еще более легок, но размахом крыльев похвастать не мог — всего около пяти метров. Четыре года члены «Группы по созданию самолетов на мускульной тяге» Королевского авиационного общества (Великобритания) бились над снижением веса аппаратов и увеличением размаха крыла. Изо всех сил налегая на педали, испытатели поднимали легчайшие, словно пушинки, мускулолеты в воздух, одолевали почти километр в горизонтальном полете, а затем, дав отдых ногам, плавно планировали на землю. Максимальное достижение принадлежит лейтенанту Джону Поттеру — в июне 1972 года на своем педальном аэроплане «Юпитер» (фото 7) он пролетел более километра, развив скорость 33 километра в час.
Пожалуй, это предел. Большее навряд ли дано человеку с его «человеческой силой». Чтобы пролететь не километр, а полтора, нужно еще больше увеличить размах крыльев, а у Поттера он был немалый — такой же, как у Уимпенни. Самым же большим размахом крыльев замечателен английский мускулолет «Вейбридж» — почти 37 метров! Очевидно, дальнейшее наращивание несущих плоскостей бессмысленно. Это отразится на весе, вес — на скорости, тяге, подъемной силе и т. д. (Для того чтобы получить предельно легкий аппарат, Поттеру пришлось сооружать мускулолет из бальсовых реек, обтянутых фольгой.)
Что же, правы все-таки оказались приверженцы известной истины «рожденный ползать...»?
Не совсем. Во-первых, кто сказал, что тягу можно создавать, только вращая педалями? Есть ведь и другие способы: крутить рукоять, наподобие заводной, грести — точнее, повторять движения гребца... А во-вторых, зачем уподобляться самолету или планеру, зачем разбегаться, набирать скорость и только после этого, вернее именно за счет этого, взлетать? Не пора ли вернуться к машущему крылу, тому самому, испытывая которое, погиб Де Груф? Все больше изобретателей обращаются именно к этому полузабытому направлению в поиске, и некоторые эксперименты уже сулят очевидный успех. Для поощрения их в 1959 году был учрежден даже особый международный приз, так называемый «приз Генри Кремера». Сумма его за последние пятнадцать лет была поднята дважды: с 5000 фунтов стерлингов до 10 000 (в 1967 году), а затем — до 50 тысяч. Этот приз сам по себе говорит о важности ожидаемых результатов. Присуждается приз тому, кто оторвется от земли и пролетит, описав восьмерку, значительное расстояние, не используя никаких источников или аккумуляторов энергии.
Итак, полеты на педальных аэропланах исчерпали себя. Не спас даже пропеллер, установленный в аппарате Генри Поттера. Были перепробованы и автожир, и горизонтальный несущий винт (педальный геликоптер, самонадеянно высмеянный 80 лет назад), и в конце концов инженеры обратились к нетрадиционным средствам полета. В одном из трудов по конструированию мускулолетов задача так и ставится: искать «новые методы и странные сочетания» механизмов. «Новые», конечно, лишь в том смысле, что они хорошо забытые старые. Еще в 1929 году немецкий изобретатель Александр Липпиш (не говоря уже о Хандли Пейдже, ставившем эксперименты с машущим крылом в начале нынешнего века) опробовал необычную летательную машину. Пилот орудовал рычагами, похожими на весла, а машина... парила, взмахивая крыльями. Правда, приз Генри Кремера, если бы он тогда существовал, не мог быть присужден изобретателю: все-таки взлетал он с помощью катапульты. Свой аппарат Липпиш назвал орнитоптером. «Птерон» — крыло, «орнитос» — птицы. Именно орнитоптер и способен обеспечить то овладение воздушной стихией, ту автономность, которая не свойственна ни самолету, ни планеру, ни геликоптеру, ни аэростату. Да и подъемная сила машущего крыла, как это было доказано
Н. Жуковским 77 лет назад, во много раз больше, чем у крыла традиционного — закрепленного жестко.
Словом, изобретатели вернулись к Икару и прозрениям Леонардо . Одна беда: сложности механики такого полета в наш просвещенный век ничуть не меньше, чем во времена да Винчи. Их никак не удавалось преодолеть, и до последних лет «Швингуин» (1 Интересна этимология этого названия. Оно составлено из двух немецких слов: «Schwingung» — качание, колебание и «Pinguin» — пингвин, — и обозначает, таким образом, «раскачивающийся пингвин» или «качегвин».) Липпиша оставался, пожалуй, единственным махолетом, который и впрямь летал.
Лишь новейшие эксперименты австралийских авиаторов проливают на будущее орнитоптера свет надежды. Как сообщал недавно «Журнал Королевского авиационного общества», им удалось построить модель махолета, в которой используются не движения ног (педальный привод) или рук («весельный» привод), а работа всего тела.
Человек, сидящий в седле этого орнитоптера, начинает раскачиваться, перемещая центр тяжести своего тела и всего сооружения. Рама аппарата, опора для ног и крылья соединены системой эластичных тяжей. В этом-то и заключается «хитрость». Упругие растяжки, поясняют конструкторы, позволяют «сбалансировать общий полетный вес», а усилия человека, направленные на изменение точек опоры и таким образом выводящие машину из равновесия, заставляют ее взмахивать крыльями и подниматься в воздух. В целом же конструкция напоминает нечто среднее между дельтопланом и... деревянной лошадкой.
Кстати, никакого противоречия между австралийским орнитоптером и условиями приза Кремера нет, хотя на первый взгляд использование эластичных соединений плохо согласуется с правилом, запрещающим применение каких бы то ни было аккумуляторов энергии. Как заявил один из экспертов, в орнитоплане используется не энергия, «заключенная» в резиновых растяжках (она одна и та же и на старте, и после приземления), но их упругие свойства. Что касается энергии, то она здесь одна — мускульная...
Помимо явной необычности, новая конструкция махолета интересна еще и вот чем. В ней разрубаются сразу три гордиевых узла. Первый: трение в движущихся частях сведено к минимуму. Просто-напросто трущихся частей — раз, два, и обчелся. Второй: несущего винта нет, а следовательно, нет и недостатков, с ним связанных. Наконец, третий: пилот имеет возможность время от времени отдыхать в полете, то есть практически не перенапрягается.
Для того чтобы понять, насколько важен этот последний «узел», вернемся немного назад. Ведь в изнурительности усилий человеческих мускулов — величайшая загвоздка, непреодолимое препятствие на пути создания экономичных (правильнее было бы сказать — экономных) мускулолетов. Человек-то весит хоть и не 170 килограммов, но зато и не 16, а 60—80. И чтобы держаться в воздухе, он должен развивать, повторим, максимальную мощность, проще говоря, работать на износ. Надолго ли его хватит? При предельной натренированности — на три минуты. И все! Далее следуют потеря сознания и неизбежное бесконтрольное падение. Как раз это и не позволяет «мускулолетанию» выйти за рамки спорта.