Журнал «Вокруг Света» №11 за 1976 год
Шрифт:
Деревья в Ло Мантанге растут только в королевских садах или перед домами феодалов. Но дома построены из бревен. С трудом верилось, что весь строительный материал возят из Тукутчи, за полсотни миль.
Так было не всегда. Примерно столетие назад климат Мустанга резко изменился. Страна Ло была поражена общей засухой, обрушившейся на Тибетское плоскогорье. Уровень воды в озёрах и реках понизился. Король сказал мне: «Ло сейчас бедная страна – у нас больше не осталось ни деревьев, ни воды…»
Засуха особенно трагична для Мустанга: сильные ветры сдувают тонкий слой высохшей почвы. Скотоводство пострадало сильнее, чем земледелие. После того как
«Хрустальная гора»
Оставалось пройти «всего» несколько сотен километров по не отмеченным на карте тропам, чтобы закончить исследования Мустанга.
…Издали Царанг выглядит очень поэтично – словно флотилия белых парусников, причаленных к темным буям. «Буи» – это чортены, а «парусники» – большой монастырь, четырехэтажная крепость и окружающие дома. Название города происходит от «Чаптрун цетранг», что значит «Петушиный гребень», – имеется в виду узкий выступ, на котором построена крепость. К югу расстилается абсолютно ровная ледниковая равнина, но, когда заходишь с севера, как мы, видно, что крепость и монастырь стоят на краю пропасти глубиной сто двадцать метров.
Есть в Царанге печальная нота, которую придают два призрака – разрушенный форт и заброшенный монастырь. Когда-то эта крупнейшая обитель страны насчитывала тысячу монахов. Теперь осталось не больше десятка. И там же жил в уединении средний сын короля – святой царангский лама.
Я сказал святой, хотя мнения на сей счет расходятся. Для одних это в самом деле человек святой души и светлого ума; для других – демон; для третьих – просто несчастный. Судьба действительно была жестока к когда-то веселому юноше. Порвав смолоду с монашеством, он женился; никто не видел его молящимся или одетым в тогу. Но вскоре жена заболела и умерла, оставив ему четырехлетнего сына. Царангский лама понял, что настал час искупления грехов. Он публично дал обет предаться в одиночестве познанию путей к озарению. Так длилось три года. По обету, он не принимал пищи в течение дня, не покидал королевских апартаментов над заброшенным монастырем и не общался ни с кем, кроме прислуживавшего ему монаха. Большую часть времени он проводил за чтением священных текстов, где изложены советы святого образа жизни, ведущего к спасению.
Но, видимо, обет соблюдался не абсолютно. Доказательством служило хотя бы то, что он согласился принять нас с Таши.
Не нужно быть по натуре слишком впечатлительным, чтобы поверить в то, что царангский монастырь посещают призраки. Все здесь настраивает на «потусторонний» лад – темные коридоры с узкими оконцами, три громадных гулких зала, пещерные своды кухни с «адскими» котлами, где некогда варился суп для тысячи монахов, и кувшинами, куда спокойно могли бы спрятаться пять человек; наконец, сотни брошенных келий. Когда раздавался удар барабана, эхо долго гуляло по необъятному зданию, и из щелей вылезали оставшиеся обитатели. Удалившиеся от мира монахи молились за своего настоятеля. И сам он, несчастная душа, нечестивый монах, вдовец л грешник, жил вне времени, одинокий, как старый орел.
Встреча с ним запомнится мне надолго. Под монотонное бормотание монахов мы вошли в часовню, где на широком троне сидел королевский сын.
Подходить к здешним монастырям с привычной для Запада точки зрения было бы неверно. Здесь монахом делаются не по призванию, а по необходимости. Я говорил уже, что, как правило, им становится средний сын в семье. В девять лет его постригают, дают ему красную чубу, спускающуюся чуть ли не до пят, и записывают в монастырь. Но мальчик покамест остается дома, где родители заставляют его усердно читать и писать. Иногда в дом приходит монах, чтобы «образовывать» ребенка.
Юношей он еще остается какое-то время в родительском доме или у старшего брата, но может переселиться в местный монастырь. Он волен также выбирать себе любой обет: безбрачия, воздержания от определенной пищи, отказа от общения с людьми.
Монастыри владеют землей; в богатых монастырях скапливаются немалые запасы пищи и даже денег; туда охотно приходят грамотные люди, чтобы поделиться своей ученостью и поразмышлять над тем или иным предметом.
В общем, монастыри в Мустанге вполне можно сравнить с нашими средневековыми университетами. Трава (простой монах) – это тот же школяр французского средневековья. Предмет его изучения – поиски путей к истине. Он учится тому, что нравится, и там, где захочет. Если он беден, то ищет монастырь побогаче, где вспомоществование пищей и деньгами можно рассматривать как «стипендию».
«Экзамены» открыты для всех. Они представляют собой дискуссию по поводу религиозных текстов, вопросов логики, проблем вероучения. Если студент успевает толково и быстро ответить на каверзные вопросы, ему выдают «диплом»: он считается перешедшим в более высокий класс, а этих классов или рангов существует великое множество – от самых низких до «докторских», которых насчитывается пять степеней.
Ученая степень – известная гарантия благополучия для выходцев из бедных семей. В стране, помимо монастыря, знания приобрести негде. Атмосфера в обители полностью зависит от ламы (1 Лама (от тибетского «ла-ма» – «ничего выше») – настоятель монастыря, но из вежливости так называют любого монаха. – Прим. ред.). Если тот добродетелен и умен, монахи стараются походить на него. Если же он предается излишествам и грехам, простые монахи ему подражают.
Семь дней провел я в царангском монастыре, лишь на короткое время спускаясь в деревню. Это был исключительный опыт: раньше иноверцам не разрешалось жить в святой обители и наблюдать за ней изнутри. Я был в курсе намечавшихся свадеб, знал об удачном походе купца с караваном соли – тот присылал в монастырь серебряный кубок; знал, у кого режут скотину, потому что монастырь получал свою долю мяса. Лама, правда, не ел мяса в силу данного обета, зато его секретарь уплетал за двоих. Здесь я впервые за долгое время отведал яиц – только очень богатые люди могут позволить себе иметь кур-несушек.
Расспросы о жизни далекой Франции сильно занимали среднего сына короля Ангуна. Не без труда мне удалось объяснить ему, почему люди у нас проводят все свое время в тяжелом труде ради того, чтобы купить такие вещи, как самодвижущаяся телега, музыкальный ящик или стиральная машина. Последнее наиболее трудно поддавалось объяснению, ибо лоба почти никогда не стирают своих одежд. Я не стал ему рассказывать о войнах, которые дважды в этом столетии заливали кровью мою землю. Не упомянул и о трущобах, позорящих наши города.