Журнал «Вокруг Света» №11 за 1980 год
Шрифт:
— Дуглас Уолкрофт, телепрограмма «Отсчет времени».
Те из присутствующих, кто уже взялся было за шляпы и плащи, положили их на место и вновь достали блокноты и ручки Уолкрофт был известен.
— Я хочу задать вопрос полковнику Миченеру, представляющему военно-химическую службу. Сегодня здесь не говорили о том, как легко было бы какой-нибудь террористской группе произвести оружие подобного рода. Скажите, полковник, насколько про сто произвести отравляющее вещество, способное убить сразу десять тысяч человек?
Миченер, высокий, спортивного склада человек пятидесяти с небольшим лет, с умным и интеллигентным лицом, поднялся с места и одернул мундир.
— Как вы понимаете, мистер Уолкрофт, — дружелюбно начал он, — мне трудно ответить на данный вопрос, поскольку мы еще не определили примененное отравляющее вещество. Но скажу, что изготовить его не так просто.
— Не так просто? Наверное, потребуются разные лаборатории, оборудование, специалисты?
— Конечно.
— Такие, которыми располагает военно-химическая служба?
— Позвольте мне напомнить вам, мистер Уолкрофт, — терпеливо улыбнулся Миченер, — что США соблюдает мораторий на разработку и производство химико-бактериологического оружия с тысяча девятьсот семьдесят первого года.
— Имеете ли вы в виду, полковник, что наша армия прекратила ВСЕ работы в данной области, включая изготовление антитоксинов для защиты своих солдат от противника, который, возможно, не соблюдает моратория?
— Чтобы полностью ответить вам, мне пришлось бы разгласить секретные сведения, — вежливо улыбнулся полковник.
— Просто отвечайте «да» или «нет».
— Ну что ж, — протянул полковник, как бы разочарованный тем, что Уолкрофт не выдержал светского тона. — Армия не выполняла бы свой долг, если бы не шла в ногу с последними достижениями технологии подобного рода...
— А для этого ведь необходимо работать с целым рядом патогенов, не так ли?
— Пожалуй... Ответ будет «да»
— Правда ли, что одна унция, я повторяю, одна унция ботулина может убить шестьдесят миллионов человек?
— Мистер Уолкрофт! — резко вмешался мэр. — Здесь ведь пресс-конференция, а не суд!
— Я пытался уточнить три момента, господин мэр, — спокойно отозвался Уолкрофт. — Во-первых, токсин такого типа, который был применен сегодня, может быть произведен организацией, обладающей непревзойденными техническими средствами, такими, какими располагает военно-химическая служба. Во-вторых, несмотря на хорошо известный мораторий, наши военные продолжают работать с различными патогенами, чтобы «идти в ногу с последними достижениями технологии подобного рода». И в-третьих, количество токсина, необходимого для того, чтобы отправить на тот свет неисчислимое количество людей может быть спрятано, скажем... — Уолкрофт помедлил, как бы выбирая наиболее удобное место, — в кармане военного мундира! — резко закончил он.
Сокращенный перевод с английского О. Касимова Окончание следует
Сусанинская игрушка
В глубине костромских лесов, среди высоких холмов и топких полян спрятались селения Сусанино, Сергеево, Петровское. По дорогам и тропинкам, по которым хаживал когда-то Иван Сусанин, добрались мы до Петровского, где живет гончар Павел Алексеевич Иванов, мастер сусанинской игрушки, о которой еще несколько лет назад не знали даже специалисты народного творчества.
Павел Алексеевич пригласил нас в просторный свой дом, вынес из чулана корзину с игрушками и начал неторопливый разговор...
Да, промысел давний — и деды и прадеды тянули на гончарном круге горшки да кринки, лепили на досуге глиняные свистульки. В Петровском до пожара, случившегося в 1922 году, было тридцать два двора. И почти в каждой избе в межсезонье, когда затихали сельскохозяйственные работы, мужчины садились за гончарный круг. Павел Алексеевич впервые взялся за глину в девять лет и вскоре под руководством своего отца, Алексея Ивановича Иванова, в совершенстве овладел ремеслом. Однако главным занятием Павла Алексеевича было кузнечное дело, которому он отдал тридцать три года своей долгой жизни. Теперь Иванов на пенсии и может больше времени отдавать гончарству. А вообще-то он «на все руки от скуки». Вот вчера корзину сплел из лозы. И эту ступу сам долбил.
— Раньше мастеров много всяких было, — рассуждал Павел Алексеевич. — В былые времена, я как-то подсчитал на досуге, крестьянин волей-неволей должен был уметь построить и смастерить около пятисот разных строений и обиходных вещей — от избы и мельницы до ложки и игрушки.
Самому Павлу Алексеевичу учиться не довелось. Зато жизнь научила его понимать пластические свойства глины и создавать из нее глубокие художественные образы. После недавней смерти гончара и игрушечника Ивана Васильевича Зайчикова Павел Алексеевич остался единственным мастером, продолжающим традиции сусанинской глиняной игрушка.
Свистульки Иванова — фигурки людей и животных, покрытые глазурью зеленовато-болотного отлива, без каких-либо намеков на роспись. Прежде они не превышали по высоте 8—9 сантиметров, но в последнее время, когда работами Павла Алексеевича заинтересовались художественные салоны, он по просьбе искусствоведов стал лепить игрушки гораздо крупнее — до 14—17 сантиметров высотой. Такая «гигантомания» в некоторой степени оправдана тем, что в наше время игрушка народных мастеров уходит из мира детей в мир взрослых, превратившись в камерную скульптуру. И все-таки нельзя не признать, что с увеличением размеров свистульки немало потеряли в своей выразительности. Механическое увеличение масштабов повлекло за собой нарушение сложившегося образа. В течение многих столетий модулем при изготовлении глиняной игрушки служила именно кисть ребенка. Ребенок должен свободно держать свистульку в руке.
Круг сюжетов сусанинской игрушки невелик. Помимо фигурок куклы, коня и птицы, встречаются мужичок с гармошкой или балалайкой, собака, баран, олень, гусь, петух. Реже можно увидеть животных, которых трудно отнести к какому-либо зоологическому виду. Фантазия народных мастеров уводит их порой довольно далеко от реальности. Фигурки стоят на трех точках опоры — две передние ноги и хвост-свисток.
Конь немного напоминает своего шахматного собрата. Его по-лебединому выгнутая шея заканчивается тонкой головкой с длинными ушами и глубоким вырезом рта. Глаза намечены двумя проколами спицы, туловище, пара ног и хвост-свисток почти точь-в-точь такие же, лак у гуся или оленя. Только шея и голова конкретизируют родство фигурки с реальным прототипом. Палочкой-спицей на шее прочерчены по сырой еще глине полоски, изображающие гриву, а на туловище брошен орнамент, похожий на «елочку». Благодаря этому простейшему декору конь выглядит празднично-нарядным, поэтически-сказочным.