Журнал «Вокруг Света» №11 за 1992 год
Шрифт:
В Головине мы закутали потеплее моторы у самолета и, закрыв носы варежками, побежали к центру деревни, где гонщиков уже ждали. В забытой богом деревне не было никаких приветственных знаков, но вся она была по-праздничному расцвечена одеждами жителей. Яркие ситцевые камлейки старухи надели поверх меховых телогреек; нарядными были дети, молодые матери с малышами, укутанными в яркие одеяльца, стояли на главной улице; визжали от восторга мальчишки, старики выползли из домов и, протирая глаза, глядели в бинокли на мыс, белым утюжком выступавший в замерзшее море.
Это был праздник. Начавшись пышным зрелищем старта в Анкоридже, гонка катилась по аляскинским дебрям и редким глухим ее поселениям красочным возбуждающим шаром. Телекамеры со всех участков
Очень холодно в деревне Головин. Но никто не прячется по домам, ждут. И вот кто-то первый закричал: «Вижу!»
Давние соперники — Сьюзен Батчер и Рик Свенсон.
Действительно, из-за мыса показалось красное пятнышко. Те, кто с биноклями, говорят: «Сюзан!..» Через двадцать минут Сьюзен Батчер под ликование жителей деревеньки пронеслась по улице на упряжке. Она задерживается только на полминуты — отметиться в книге контроля гонки и — «марш, марш!».
Через полчаса в деревню влетает еще упряжка — Рик Свенсон! Разница — всего полчаса...
Мы с Джоном бежим к самолету и держим курс на деревню Уайт-Маунт (Белая Гора). Лететь до нее — минут двадцать. Собачьего бега — часа четыре.
Уйат-Маунт — особая точка. Тут по правилам каждый машер перед броском до финиша в Номе должен шесть часов отдохнуть. На сколько раньше прибыл в деревню, на столько же раньше имеешь право из нее выехать. В этой точке уже бывает приблизительно ясно, кто победит. И на этот рубеж стекается масса людей. Самолеты на реке как комары. Туристов — туча. Еще более любопытных. Приезжие кутаются, мальчишки-эскимосы — без шапок, в пиджачках и в кедах приплясывают возле красной палатки с надписью: «Айдитород».
Тут каждый гонщик перед последней прямой (сто десять километров до Нома), сбрасывает с нарт весь лишний груз, меняет и нарты на более легкие. Все решает этот последний бросок до Нома...
Упряжка Сьюзен Батчер появляется в Белой Горе, когда солнце уже уходит за горизонт. Шквал фотовспышек. Однако внимания особого у гонщицы ни к кому нет — время дорого. Все, что надо, методично, почти автоматически сделано для собак, нескольким ребятишкам — автографы, мне улыбнулась — «Вы тоже здесь...» Обнялась с дамой в дорогих мехах, в камнях и золоте. Это кто-то из дающих на гонку деньги и чьи товары рекламирует фаворитка.
Когда Сьюзен уходит спать, появляется Рик Свенсон. Временная дистанция между лидерами увеличилась. Ночью оба машера тронутся в Ном. Свенсон выйдет на один час восемь минут позже.
Уже в потемках мы с Джоном бежим к самолету. Прогноз синоптиков заставляет нас поспешать в Ном — ожидается снежная буря.
Каждый год на гонках обязательно что-нибудь случается. В 1985 году, когда у финиша на открытых пространствах поднялась ледяная пурга, лишь один человек решился, не останавливаясь, двинуться к финишу. Это была жительница Нома Либби Ридзл. И она победила. Легко представить, какие страсти тогда бушевали в маленьком городке, если все аляскинские газеты вышли с огромными заголовками: «В Великой Аляскинской гонке впервые победа досталась женщине!»
И вот опять этот страшный, морозный, со снегом ветер, превращающий мир в белую круговерть. Утром в Номе мы проснулись от жуткого завывания. Деревянный дом поскрипывал, белого света не видно. А радио принесло новость: после шестичасовой борьбы со снежной морозной бурей Сьюзен Батчер вернулась в Уайт-Маунт — «собаки легли, отказались идти». А Рика Свенсона нет. Он вышел час спустя после лидера, но не вернулся. Где он? Этот вопрос занимал всю Аляску и, конечно, штаб гонки в Номе.
Пурга улеглась и открыла не пострадавшее убранство города-финиша. Не менее сотни фирм украсили главную улицу Нома щитами, подобно тем, какие ставят вокруг хоккейного поля к моменту игры. Трепетали на ветру флаги. Туристы грелись в кофейнях и ресторанах. В магазинах шла торговля местными сувенирами — мастера изготовляли их тут же, у тебя на глазах. Подскочила в цене фотопленка. Я растерялся, когда мне сказали, что надо заплатить за катушку не семь с полтиной, а четырнадцать долларов, причем было в ней не тридцать шесть кадров, а двадцать четыре. Такое свойство у рынка: повышенный спрос — платите дороже.
Но где же все-таки Свенсон? В штабе, куда стекаются свежие вести, линия трассы на карте вся в красных флажках, ясно, кто где находится. Только нет флажка Свенсона. По телевидению крутят старые репортажи о прежних его победах — четыре раза приходил первым. Передают: Сьюзен снова вышла из Уайт-Майнт и мучается вопросом: где Рик?
Пурга. Самолеты все на приколе. Снегоходы тоже не рискуют выйти навстречу при сокрушительном ветре... Наконец, под вечер какой-то смельчак все же выскочил на линию вешек и вернулся с оглушительной вестью: «Рик приближается к Ному!!!» Те, кто болел за Батчер, сразу же приуныли. Зато великое ликование в лагере Свенсона.
Близко к полуночи едва ли не сотня автомобилей скопилась на подступах к Ному, где трасса гонки пересекает шоссе. Свет фар, фонари, огоньки сигарет. Глядим на часы. И наконец видим в черноте ночи маленький огонек. Это свет лампы, укрепленной на шапке Свенсона.
Видим упряжку. «Хорошая работа, Рик!» — сотрясают морозную ночь крики встречающих. Гонщик, не останавливаясь, машет рукой, собаки в красных чулках-сапожках послушно бегут вдоль вешек.
На машине мы успеваем подъехать к линии финиша, встретить тут победителя. Упряжка его проносится по главной улице в ликующем коридоре людей. Над лампами кинооператоров дымится морозный пар. Все, финиш! Это пятая победа Свенсона. 1700 километров на этот раз покрыты за 12 суток 16 часов 35 минут. Смертельно усталый, покрытый инеем и сосульками человек улыбается. Под прицелом теле- и кинокамер победитель, как нобелевский лауреат при получении премии, должен сказать несколько слов, таких, чтобы запомнились, вошли в историю. И Рик говорит: «Не я чемпион — собаки! Финиш был очень трудным. Я все время думал: а где она?.. Природа велика, человек — мал». «Природа велика, человек мал», — пишет в блокнот рядом со мной репортер из Сиэтла, Либби Ридлз тут на финише в 1985 году сказала: «Теперь я могу умереть». А Сью-зен Батчер, главный фаворит гонок, завоевавшая в этот раз лишь третье место, сказала: «В эти последние сутки я много думала: надо выбирать — собаки или семья».
Метель утихла, и Ном продолжал принимать гонщиков. Они появлялись в разное время. Некоторые в три часа ночи. Все равно на финише были толпы людей — оказать почести каждому, кто выдержал, не сошел. (Наши Саша и Николай твердо держались в середине. Так и закончили гонку — тридцать шестое и тридцать четвертое места. «Для начала очень недурно!» — сказал комментатор.)
И был в Номе большой сабантуй: вдохновенные речи, волнующие исповеди еще не остывших от гонки людей. Родители гонщиков, жены, дети, невесты — все были тут. В огромном зале — много еды и питья. И коронное блюдо номского торжества — ввозят сани с клубникой. Разливанное море тепла и радости. Тут мы встретились снова с летчиком Сьюзен Батчер. Он первым меня увидел: «Да, Василий, цыплят по осени считают!»