Журнал «Вокруг Света» №12 за 1973 год
Шрифт:
— А вы что?
— Поехал домой. Что мне еще было делать. А дальше: каждый день открываю газету — ничего! Ни слова. Непостижимо! Я ничего не мог понять тогда. А теперь и вовсе...
— Как стоял Свярд, когда вы стреляли?
— Как... Наклонился вперед, правую руку поднял. Должно быть, держал щеколду одной рукой, а другой опирался на подоконник.
— Где вы взяли пистолет?
— Знакомые ребята купили кое-какое оружие за границей, по лицензии, а я помог им ввезти товар в страну. Ну и подумал, что не мешает самому обзавестись
— Вы уверены, что попали в Свярда?
— Конечно. Промазать было немыслимо. А вот потом ничего не понятно. Почему никаких последствий не было? Я несколько раз проходил мимо дома, проверял — окно закрыто, штора спущена. В чем дело, думаю, может, все-таки промахнулся? А там новые чудеса пошли, черт те что. Чистый сумбур. И вдруг ваша милость является и все знает.
— Кое-что могу объяснить, — сказал Мартин Бек.
— Можно, я теперь задам несколько вопросов?
— Конечно.
— Во-первых: попал я в старикана?
— Попали. Уложили наповал.
— И то хлеб. Я уж думал, он сидит в соседней комнате с газеткой и ржет, аж штаны мокрые.
— Таким образом, вы совершили убийство, — сурово произнес Мартин Бек.
— Ага, — невозмутимо подтвердил Мауритсон. — И остальные мудрецы — мой адвокат, например, — то же самое твердят.
— Еще вопросы?
— Почему его смерть никого не тронула? В газетах ни строчки не было.
— Свярда обнаружили только много позже. И сначала решили, что он покончил с собой. Так уж обстоятельства сложились.
— Самоубийство?
— Да, полиция тоже иногда ошибается. Пуля попала ему прямо в грудь, это понятно, ведь он стоял лицом к окну. А комната, в которой лежал покойник, была заперта изнутри. И дверь, и окно заперты.
— Ясно — должно быть, он потянул окно за собой, когда падал. И щеколда сама на крюк наделась.
— Да, пожалуй, что-то в этом роде. Удар пули такого калибра может отбросить человека на несколько метров. И даже если Свярд не держал щеколду, она вполне могла надеться на крюк, когда захлопнулось окно. Мне довелось видеть нечто подобное.
Совсем недавно. Ну что же, — заключил Мартин Бек, — будем считать, что в основном все ясно.
— Все ясно? Ничего себе! Откуда вам известно, что я думал перед тем, как выстрелить?
— Вот это как раз была просто догадка. У вас есть еще вопросы?
— Будьте добры объяснить мне такую вещь. В тот вечер я отправился прямиком домой. Положил пистолет в старый портфель, который набил камнями. Обвязал портфель веревкой — крепко обвязал, как следует, — и поставил в надежное место. Но сначала снял глушитель и раздолбил его молотком. Он и вправду был на один раз, только я его не сам сделал, как вы подумали, а купил вместе с пистолетом. На другое утро я отправился в Сёдертелье. По пути зашел в какой-то дом и бросил глушитель в мусоропровод. Какой дом, и сам теперь не припомню. В Сёдертелье сел на свою моторную лодку и к вечеру добрался на ней до Стокгольма. Утром взял портфель с пистолетом, опять сел на лодку и где-то аж около Ваксхольма бросил портфель в море.
Мартин Бек озабоченно нахмурился.
— Все было точно так, как я сейчас сказал, — запальчиво продолжал Мауритсон. — Без меня никто не может войти в мою квартиру. Ключа я никому не давал. Только два-три человека знают мой адрес, а им я сказал, что на несколько дней уезжаю в Испанию, перед тем как занялся Свярдом.
— Ну?..
— А вы вот сидите тут, и вам все известно, черт возьми. Известно про пистолет, который я вот этими руками в море утопил. Известно про глушитель. Так вы уж, будьте любезны, просветите меня.
— Где-то вы допустили ошибку, — сказал Мартин Бек, поразмыслив.
— Ошибку? Но ведь я же вам все рассказал, ничего не пропустил. Или я уже не отвечаю за свои поступки? Что?
Мауритсон пронзительно рассмеялся, но тут же оборвал смех:
— Ну конечно, и вы тоже хотите меня подловить. Только не думайте, что я повторю эти показания на суде.
Мартин Бек встал, открыл дверь и жестом подозвал конвоира.
— У меня все. Пока все.
Мауритсона увели. Он продолжал смеяться.
Мартин Бек открыл тумбу письменного стола, быстро перемотал ленту, вынул бобину из аппарата и прошел в штаб спецгруппы.
— Ну? — спросил Колльберг. — Понравился тебе Мауритсон?
— Так себе. Но у меня есть данные, чтобы привлечь его за убийство.
— Кого же он еще убил?
— Свярда.
— В самом деле?
— Точно. Он даже признался.
— Послушай, эта лента, — вмешался Рённ, — она из моего магнитофона?
— Да.
— Тогда тебе от нее не будет проку. Аппарат неисправный.
— Я его сам проверил.
— Ну да, первые две минуты он пишет. А потом звук пропадает. Я вызвал на завтра мастера.
— Вот как. — Мартин Бек поглядел на ленту. — Ничего. Мауритсон все равно уличен. Леннарт же сам сказал, что принадлежность оружия, из которого совершено убийство, неопровержимо установлена.
XXX
Май Шевалль и Пер Вале
Дело Мауритсона рассматривалось в Стокгольмском городском суде. Он обвинялся в убийстве, вооруженном ограблении, махинациях с наркотиками и еще кое-каких преступлениях.
Обвиняемый все отрицал. На все вопросы отвечал, что ничего не знает, что полиция сделала его козлом отпущения и сфабриковала улики.
Бульдозер Ульссон был в ударе, и ответчику пришлось жарко. В ходе судебного разбирательства прокурор изменил формулировку «непреднамеренное убийство» на «преднамеренное».
Мауритсона приговорили к пожизненным принудительным работам за убийство Гордона и ограбление банка на Хурнсгатан. Кроме того, его признали виновным по целому ряду других статей, в том числе как соучастника налетов шайки Мурена.