Журнал «Вокруг Света» №12 за 1978 год
Шрифт:
Слухи об этом происшествии разнеслись широко, и я стал получать много предложений. Впрочем, долгое время принимал только тех, кого рекомендовал Смит.
— Сеньор Рене, а сколько вы сами убили ягуаров за свою жизнь?
— Общее число не помню, а вот за последние 15 лет всего двух. Один гринго промахнулся, а второй струсил и бросил ружье...
Конечно, в эту ночь я не выспался, и Роберто пришлось меня расталкивать.
Уложив поклажу в машину, мы подошли к крыльцу. Пришла пора прощаться.
— Готов ли счет, сеньор Рене?
— Какой там счет, амигос? (Амигос —
— Это ваша такса? — спросил я, прикинув, что получается необычно дешево.
— У меня такса только для миллионеров, сеньор. Вы же сказали, что не принадлежите к их числу.
И тут, положив руку на плечо, он отвел меня в сторону, под пальмы.
— Сеньор Зенкович, вы вчера сказали, что завидуете мне...
— Ничуть! Я говорил, что завидую вашему умению работать и, конечно, вашей энергии...
— Все равно! Я могу сказать на прощанье, что все наоборот: я завидую вам! Я кое-что читал о вашей стране. Там не нужно потакать чьим-то прихотям, и каждый может делать то дело, которое любит. Я лишен этого. Вы не представляете, как много это значит для человека. Меня уважают многие люди в округе. Я стараюсь им помогать, и Роберто, например, знает об этом. А гринго? Они же продолжают грабить мою страну! Очищать их карманы — это тоже метод борьбы, и я не стыжусь этого. Моя жизнь — своего рода месть, счеты за старое... Ну, сеньор, желаю вам удачи. Не забывайте о вчерашнем вечере. Асталуэго! (Асталуэго — прощайте! (исп.).)
Пока Роберто заправлял машину, я успел немного пройтись вдоль берега, которым восхищался накануне при лунном свете. Впервые в жизни мне удалось заглянуть в жилища индейцев майя. Большинство хижин держатся на каркасе из жердей, стены сплетены из хвороста и обмазаны известью. Несколько домиков сложены из пиленых плиток ракушечника. И в тех и в других вместо окон зияют завешанные тряпками отверстия. Топчаны, покрытые одеялами не первой свежести, несколько картонных ящиков из-под консервов — вот и вся обстановка. Часть хижин имели правильную полусферическую форму, вроде иглу эскимосов; над прочими возвышались конусовидные крыши из желтых пальмовых листьев. Цвели обглоданные козами кусты бугенвиллии.
Взрослое население было на работе. Голые ребятишки ползали по земляному полу хижин. Кое-где около каменных очагов копошились угрюмые старухи. В мусоре рылись худые собаки. Меж стволов пальм были натянуты гамаки с неубранным тряпьем. Ветер стих, и под стройными пальмами висела затхлость.
Все это было так непохоже на экспозицию музея археологии в Мехико. Никакой торжественности, никаких культовых сооружений. Ни закромов с маисом, ни гирлянд плодов, развешанных между деревьями...
Хотелось пройти дальше, но, взглянув на часы и прикинув, сколько еще нам ехать, я понял, что избежать упреков моего спутника, такого строгого и пунктуального в роли водителя, уже не удастся.
— Ну как, Роберто, я не опоздал?
К удивлению, он замялся и отвел взгляд.
— Сэр, а не могли бы мы задержаться часа на два? Ведь на первой сотне километров ничего интересного не будет, а здесь... Рене с Уоллесом собираются на рыбалку. Рене сказал, что очень хочет показать вам свое искусство. Они уже спускают на воду катер...
Как же не поддаться такому соблазну? Через минуту в шортах и легких куртках мы уже бежали к воде.
Рене, ни о чем не спрашивая, сразу двинул рычаг на полную скорость. Катер задрожал и рванулся вперед. Нос его устремился в небо, а корма чуть ли не сровнялась с поверхностью тихого, сиреневого в эти утренние часы моря. Звук ревущего мотора отражался от береговых зарослей мангров, и казалось, что весь мир кругом трепещет в едином ритме.
Не обращая внимания на окружающее, Уоллес сначала возился с наживкой, а потом стал сматывать нейлоновую лесу с рогульки. Рене следил за шкалой эхолота на приборной доске и одновременно всматривался в береговую линию.
— Что вы там ищете, Рене?
— Створы, створы! Мы подходим к верному месту.
Вскоре катер сбавил ход, и наш капитан кивком головы дал понять Роберто, что пора стравливать лесу за борт. Прошло минут пять. Вдруг Уоллес резко повернулся и предупреждающе вскинул свободную руку.
— Что-то есть, сеньоры!
— Дергает? — спросил Рене.
— Водит!
— Это наверняка барракуда. Управитесь сами!
Роберто с Уоллесом стали подтягивать лесу, призывая и меня принять участие в этом нехитром деле. Рене заглушил мотор, но сам не сдвинулся с места.
Действительно, на крючке билась барракуда не более полуметра длиной. Уоллес чертыхнулся, кое-как сорвал ее и замахнулся было, чтобы выбросить в море несъедобную добычу.
— Стоп, Уоллес! Она понадобится. Пусть Роберто изготовит из нее свежую наживку.
Живых барракуд вблизи мне видеть не приходилось. Правда, я встречал их, плавая с аквалангом над коралловыми рифами, но мы держались подальше друг от друга. Выглядит она под водой, как длинная черная щука, и плавает не торопясь. Сейчас меня поразила пасть барракуды. Когда Роберто располосовал рыбину ножом, я взял голову и долго рассматривал ее. Из челюсти торчит около дюжины больших острых и как-то не по-рыбьи массивных зубов, и все они выступают немного в сторону из общего ряда мелких. Да, такая запросто вырвет кусок мяса из тела ныряльщика! Правильно я делал, что не пытался приблизиться к барракудам, хотя коллеги-аквалангисты и говорят, что первыми они не нападают.
За эти минуты катер описал круг и встал: Рене ждал, пока мы насадим новую наживку. Сквозь прозрачнейшую воду залива Кампече на дне виднелся коралловый риф с колеблющимися ветвями горгонарий (Горгонарии — гибкие кораллы, внешне напоминающие водоросли.). Глубина была не более десяти метров.
— Да, там риф, — подтвердил Рене, — мы минуем его и выйдем на глубину. То самое место, что я говорил. Вчера мы ходили гораздо дальше, и сейчас здесь рыба непуганая.
Теперь уже и я пробрался на корму и ухватился за вибрирующую лесу. Исчезло всякое представление о месте и времени. Я как бы держал руку на пульсе моря. Внезапно он участился, и я неожиданно для самого себя заорал: «Клюет! Клюет!» Леса резко пошла в сторону и теперь сбегала в воду уже не с кормы, а с левого борта.