Журнал «Вокруг Света» №12 за 1987 год
Шрифт:
Наконец, когда впереди завиднелась железнодорожная насыпь, я решил обратиться за помощью к кому-нибудь из местных. Только улица, как назло, была пуста: всех разогнала жара. Лишь в тени козырька у одного из подъездов сидела молоденькая мама с коляской.
— Простите, не подскажете, как найти Бучиху? — обратился я к ней.
На лице женщины появилось недоумение — видно, слишком нелеп показался ей мой вопрос.
— Здесь должно быть такое место — Бучиха, пустыри, где до революции рабочие устраивали маевки,— попробовал подсказать я.
Молоденькая мама уверилась, что я не разыгрываю ее, однако твердо заявила, что, сколько она здесь живет, ни о какой Бучихе не слышала. И потом у них,
Неудача с «фабричными трущобами» охладила мой пыл к историческим розыскам. Значит, нужно ограничиться памятными вехами, наверняка сохранившимися до наших дней. Набралось их не так уж много. Ансамбли Троицкого и Благовещенского соборов. Построенная в середине прошлого века водонапорная башня, высокими стрельчатыми окнами напоминающая присутственное место. Бывшие торговые ряды. Похожий на древнюю крепость вокзал. Двухэтажный особняк с колоннами на Тимирязевской улице, где в ноябре 1917 года было провозглашено установление Советской власти в Муроме. Мемориальный дом-музей академика живописи И. С. Куликова. Но, чтобы в натуре познакомиться со всем этим, походить по городу в последующие дни пришлось много.
Я воочию увидел, с каким уважением относятся к истории в Муроме, не полагаясь лишь на мемориальные доски, мимо которых, чаще всего не замечая их, пробегает наш торопливый современник. Убедили в этом и «Былинный камень», и три высоких гладкоствольных сосны при въезде в город, словно ожившая запевка песни о муромской дорожке, немало повидавшей на своем веку. Два столетия назад по приказу императрицы Екатерины II везли по ней в Москву в железной клетке предводителя крестьянского восстания Емельяна Пугачева. Под конвоем мчали в ссылку Радищева и Герцена. По собственной воле спешили в далекую Сибирь жены декабристов. А теперь рядом с некогда пыльной и ухабистой муромской дороженькой тянется парк 50-летия Советской власти, похожий на заповедный сосновый бор. Деревья в нем ровесники века. Посадили их в девятисотом учащиеся реального и городского училищ на «ничейной земле», а ухаживал и берег весь город. Бережение истории отчетливо виделось и в строительных лесах вокруг реставрируемого Троицкого монастыря, великолепного архитектурного памятника середины XVII века, и в создаваемой в городе охранной исторической зоне. Но особенно почувствовал я это при посещении местного филиала Владимиро-Суздальского историко-архитектурного музея -заповедника.
Когда я днем пришел туда, просторный двор перед старинным особняком звенел от веселых голосов загорелых ребят, принаряженных в белые рубашки с алыми галстуками. Были каникулы, и, видимо, в каком-то пионерском лагере решили провести экскурсию. Хотел было наведаться сюда в другой день, когда обстановка будет поспокойнее, но директор музея Ольга Александровна Лукина рассмеялась, услышав об этом:
— И завтра, и послезавтра будет то же самое. У нас все лето расписано между пионерскими лагерями. Стараемся за каникулы познакомить с экспозицией музея как можно больше ребят, благо Ока под горой, «Ракеты» ходят регулярно.
А с осени, как рассказала Ольга Александровна, в музее проводятся по расписанию уроки истории для муромских школьников. Результаты, по заключению учителей, отличные. Действительно, одно дело слушать в классе, что с 1-го тысячелетия до нашей эры «по Отце-реке, где потече в Волгу», то есть в нижнем течении Оки, «сидело» финно-угорское племя мурома, чье название, как предполагают ученые, значит «люди на суше». Что занимались мурома охотой, бортничеством, умели выплавлять и обрабатывать металл. И совсем другое, когда сам увидишь за стеклом стендов топоры, наконечники копий и стрел, прялки, возраст которых исчисляется многими столетиями. Глядя на маленькие колокольца и подвески в форме утиных лапок, ребята наверняка запомнят, что мурома были язычниками и поклонялись этой водоплавающей птице, считая ее своей прародительницей.
— Вы бы видели, как блестят у мальчишек глаза, когда подводишь их к стендам с мечами, щитами и доспехами и начинаешь рассказывать о том, что Муром долгое время был восточным форпостом Руси, принимавшим удары тех, кто шел войной на нее. Тут уж вопросам нет конца: когда, кто, где да с кем бился. Активность стопроцентная,— смеется Ольга Александровна.— Ну а девочек от старинных нарядов не оторвешь, от содержимого настоящего короба непоседы-коробейника, которое иной нынешний магазин краснеть заставит....
Позднее, осматривая музей, я позавидовал муромским ребятам, у которых есть возможность вот так постигать историю своего древнего города, отметившего в этом году 1125-летний юбилей. И не только далекую, но и современную: революцию, гражданскую и Великую Отечественную войны, пятилетки... И сегодняшний день.
Новый Муром создала промышленность. До революции говорить о ней всерьез не приходилось: полукустарные ткацкие фабричонки да железнодорожные мастерские. Занято на них было всего около четырех тысяч рабочих. Славился город своими калачниками — не случайно мастерство муромских хлебопеков увековечено в его гербе тремя калачами — да огородниками, выращивавшими знаменитые муромские огурцы и помидоры.
За годы Советской власти на берегу Оки создан крупный индустриальный центр, выпускающий тепловозы, сложные станки и оборудование, популярные холодильники «Ока», автомобильные радиоприемники, электромузыкальные инструменты, ткани и многие другие товары народного потребления. А на XII пятилетку Мурому запланирован рост промышленности, опережающий общесоюзные цифры. Следовательно, будет увеличиваться и население города — в перспективе до трехсот тысяч человек, то есть почти в два раза. И вот тут возникает проблема: где разместить второй Муром?
За ответом я пришел к архитектору города Шепето. Владимир Александрович начал с главной трудности:
— Мы, словно тисками, зажаты плодородными пахотными землями. Поэтому строительство можно вести только в нынешних границах города за счет сноса. А это значит, нужно возводить дома повышенной этажности. Мы взяли за основу девятиэтажки. Они достаточно емки и в то же время не выглядят этакими несуразными «карандашами», натыканными на плоскости. Ведь рельеф у нас ровный. Чтобы избежать монотонности, в некоторых местах следует делать акцент. Для этого вполне подходят двенадцатиэтажки. Вот вкратце отправные точки нашего градостроительства, хотя говорить о деталях можно еще много.
— А куда девалась Бучиха? — вспомнил я свои злоключения.
— Бучиха приказала долго жить,— улыбнулся Шепето.— А если серьезно, то с таких вот бывших пустырей и трущоб мы и начали перестройку города. Во-первых, именно на окраинах были-свободные площади. А во-вторых, живших там людей нужно было в первую очередь переселить в современные дома со всеми удобствами.
Затем Владимир Александрович перешел к другой проблеме. Жители любого населенного пункта, тем более такого древнего, как Муром, хотят, чтобы он имел свое лицо. Конечно, у города оно есть. Но возраст накладывает на него свой отпечаток, причем далеко не всегда привлекательный. Обновляя и перестраивая город, архитекторы и реставраторы должны не просто избавить его лицо от «морщин», но сделать это так, чтобы оно не утратило своей исторической индивидуальности, в которой и воплощается понятие «малая родина».