Журнал «Вокруг Света» №4 за 1997 год
Шрифт:
В 1944 году, после того как Красная армия освободила Киркенес в Норвегии, меня, в составе группы радистов, направили в Финмарк – самую северную область Норвегии. Попасть туда можно было лишь с конвоем кораблей союзников через Мурманск. В эти дни мне как раз присвоили очередное звание – «фендрик» (фендрик – младший офицерский чин в норвежской армии). На русском грузовике без ветрового стекла, зимой, я добрался до норвежского штаба в Киркенесе. Рождество встретил на родной земле.
И тут приходит приказ советского командования – мне надлежит срочно возвращаться в Лондон, потому что моей
Обратно в Киркенес я попал только через четыре месяца, в апреле 1945 года. Первым, кого я увидел, был тот самый русский майор, который меня – фендрика Хейердала, проявив незаурядную бдительность, отправил выправлять бумаги в Лондон. Он был очень рад меня видеть, а еще больше – что бумаги оказались в порядке.
Рассказ второй. Суп из мидий и моллюсков, или Как Никита Хрущев потчевал Хейердала черной икрой.
– Было это, кажется, в 1955 году. Советский лидер приехал в Норвегию, и в программе визита стояло посещение Музея «Кон-Тики». На это мероприятие выделили 30 минут. Но Хрущев все расспрашивал и расспрашивал меня о самых разных вещах. Официальные лица явно нервничали. Прошло два часа. График визита был безнадежно сорван. Наконец Хрущев заявил: «Я хотел бы отправиться с вами в вашу следующую экспедицию!» Говорил он это совершенно серьезно. А что я мог ответить? Я сказал: «Хорошо, а что вы умеете делать?» Хрущев не смутился и сказал: «Я могу быть коком, умею примус разводить». «Ну хорошо, если вы захватите с собой черную икру, то я принимаю вас в члены нашей команды», – отшутился я. Хрущев не забыл о нашем шутливом разговоре, и через некоторое время я получил посылку из Советского Союза: в ней была икра и водка. Икры было столько, что мы позвали всех наших знакомых и ели ее столовыми ложками, запивая отменной водкой.
Рассказ третий. Тушеный канарский кролик с печеной картошкой под соусом «салмо-рехо», или Как Хейердал нашел Сенкевича.
– В команде «Кон-Тики» было много норвежцев команды были не только разного цвета кожи, но и разных политических взглядов, даже антагонисты. Например, антикоммунист американец и советский коммунист. Я написал письмо академику Келдышу и просил подобрать в наш интернациональный экипаж советского человека, который отвечал бы трем условиям: во-первых, чтобы он был врачом, потому что нам нужен был врач, во-вторых, чтобы он умел говорить по-английски, потому что этот язык стал общим языком общения команды, в-третьих, чтобы у него было чувство юмора, потому что несколько месяцев кряду проторчать посреди океана на тростниковой лодке – для этого нужна бездна юмора и масса выдержки. О том, что пришлют военного, я не знал. Юрий мне сам сказал, что он военный. А мне было наплевать – военный он или нет. Главное, что он отлично соответствовал всем трем условиям...
Когда наконец смена блюд закончилась и мы перешли к кофе и испанским монархам «Карлосам» в красивых бутылках, солнце заметно переместилось к горизонту. Тур обвел довольным взглядом нашу компанию, слегка разомлевшую от домашней обстановки, обильной еды и рассказов, доел мороженое и сказал:
– Тенерифе приезжие представляют как бесконечную череду пляжей, баров, ресторанов, гостиниц и казино. Переубеждать их никто не собирается, но, в действительности, Тенерифе – это материк в миниатюре. Это чудом сохранившийся с доисторических времен заповедник. Завтра же и начнем знакомство с островом. Прихватите с собой что-нибудь теплое: наверху может быть прохладно.
Завтра наступило очень скоро. Еще затемно мы выехали из отеля и бросились наперегонки с рассветом. Сорок минут езды по скоростной трассе, опоясывающей остров, – и мы въезжаем в зеленые ворота «финки» Хейердалов. Тур и Жаклин одеты по-походному и ждут нас. Мы отправляемся на двух машинах. Впереди – юркая темно-изумрудная «хонда» Хейердалов, сзади – наш приземистый «вэн». За рулем первой машины – Жаклин. Тур за всю свою долгую жизнь так и не научился управлять автомобилем. В этом он остался верен принципам «цивилизованного дикаря», когда еще в середине 30-х годов отправился в поисках рая на Маркизские острова со своей первой женой Лив, не взяв с собой ничего, что накопила к тому времени западная цивилизация.
Наш небольшой караван быстро поднимается в горы. Всего полчаса – и тропическая растительность, яркое солнце, загорелые тела туристов на пляже кажутся картинками из другого мира. Здесь – ранняя осень. Свежий ветерок и мягкий ковер из красно-желтых сосновых иголок длиной в палец.
– Это необычные сосны, – поясняет Тур. – Они приспособились к соседству вулкана и легко реагируют на перепады температур. Они сбрасывают иголки – как листья, но быстро восстанавливаются.
Именно эти сосны два столетия назад поразили воображение профессора Ламанона из экспедиции Лаперуза, плывшей на «Буссоли» и «Астролябии». Пожилому профессору со спутниками понадобилось два дня тяжелого восхождения, чтобы добраться до этих мест. Нам – немного больше часа.
Все вокруг говорило о том, что мы приближаемся к Тейде. Солнце куда-то исчезло. Склоны ущелий усыпаны вулканическим шлаком. Сквозь него кое-где пробиваются одинокие сосны. Клубится густой туман. Холодно. Кутаемся в свитера и куртки. Машины идут с зажженными фарами. В разрывах быстро несущихся облаков виднеется голубое небо. Оно так близко.
Поднимаемся еще выше. Ощущение угрюмой осени окончательно овладевает нами. Едем в сплошном молоке плотного тумана. И вдруг, совсем того не ожидая, вырываемся из этой почти осязаемой пелены. Перед нами – залитая солнцем долина. Далеко впереди виден конус Тейде.
Дорога петляет между пологих гор. На одной из них белеет фантастическое здание – астрофизическая обсерватория. Время от времени ее накрывают рваные облака, и тогда она на миг исчезает, как призрак. Воздух чист и прозрачен. Я думаю о том, что когда с февраля по апрель здесь выпадает снег и ночью все залито лунным светом, и властвует тишина, – до звезд, наверно, можно дотянуться рукой...
Словно прочитав мои мысли, Жаклин вдруг говорит, оторвав взгляд от дороги:
– Мы очень любим это место. Когда хочется снега, то приезжаем сюда зимой – наши друзья работают в обсерватории, и мы остаемся погостить у них на несколько дней.
«Когда хочется снега...» – эта фраза застревает у меня в памяти. Я буду часто вспоминать ее слякотной московской зимой...
Еще один подъем, и мы въезжаем в плоскую долину – это знаменитый кратер Тейде, как говорят, один из самых больших в мире. На километры вокруг простираются каменные торосы застывшей лавы, красно-бурые, как засохшая кровь, скалы и сморщенные поля черного битума. Застывшая тысячелетия назад дикая пляска лавы, вырвавшейся из нутра планеты... Пожалуй, для того, чтобы описать кратер Тейде, стоит повторить слова Отто Коцебу, который в 20-е годы прошлого века во время своего кругосветного путешествия посетил Тенерифе: «Тот, кому хватит смелости добраться до кратера, будет вознагражден одним из прекраснейших зрелищ, какие только бывают на свете. Перед ним раскинутся, как на ладони, все прелестные ландшафты Тенериффы...» Правда, как утверждают злые языки, сам Коцебу на пик Тейде так и не взобрался.