Журнал «Вокруг Света» № 5 за 2005 год (2776)

Журнал Вокруг Света

Было решено лететь с востока на запад, и посему 17 марта 1937 года Амелия и два ее штурмана вылетели из Окленда, Калифорния, в Гонолулу, Гавайи. Однако при попытке взлета из Гонолулу прямо на взлетной полосе случилось нечто непредвиденное: сломалось шасси, самолет плюхнулся на брюхо, от удара потек бензин и только чудом не случилось пожара. Краснокрылую «Электру» тогда пришлось отправить на несколько месяцев в ремонт. После этого происшествия Джордж Путнэм еще больше воспротивился путешествию, сочтя такое начало плохим предзнаменованием. Снова и снова он убеждал Амелию отменить полет или хотя бы отложить его на неопределенное время. Как бы не так. Едва «Электру» привели в исправное состояние, как Эрхарт немедленно вознамерилась продолжать

авантюру. Все два месяца задержки она вместе со своими консультантами и штурманами занималась изучением сложных метеорологических условий по своему маршруту: в конце концов, пришли к выводу, что лететь лучше наоборот – с запада на восток.

Перед тем как залезть в кабину, высокий ловкий штурман Фред Нунэн крепко жмет Путнэму руку и не смотрит в глаза. Нунэн с Амелией летят вдвоем. Второй штурман Гарри Мэннинг по каким-то личным причинам лететь отказался. Дружный вздох гигантской толпы – и самолет с красными крыльями взмыл в воздух.

С каждой остановки Амелия посылала мужу письма и отправляла очерки о полете. Мир внимательно следил за каждым ее шагом. В течение месяца «Электра» без особых приключений и с регулярными остановками для дозаправки пролетела через Пуэрто-Рико, Венесуэлу, Бразилию, Сенегал, Мали, Судан, Эфиопию, Пакистан, Индию, Бирму, Таиланд, Индонезию, Австралию…

29 июня Эрхарт и Нунэн достигли острова Лаэ в Новой Гвинее. Отсюда Амелия написала мужу чрезвычайно встревоживший его текст: «Мне кажется, что у меня в запасе остался всего один удачный полет. Когда я завершу это путешествие, то, пожалуй, остановлюсь и больше не буду совершать таких длительных „трюкаческих“ перелетов». Значит, сама Амелия признавала, что пустилась в авантюру? В одном письме Джордж разобрал тщательно зачеркнутое – «в нашей игре со смертью…» Не слишком ли далеко зашла игра?

Остров Лаэ, по сообщениям Эрхарт, был одинокой, заброшенной точкой на краю света, удивительно, что здесь могли жить люди. Весь мир облетели фотографии Эрхарт и Нунэна из Лаэ. Последние фотографии. Амелия выглядит на них совершенно больной и изможденной: вдавленные круги под глазами, потухший взгляд. Ей через месяц должно было исполниться сорок, а она выглядела на все 50. У штурмана Нунэна вид тоже усталый и глаза обреченного человека. В некоторых биографиях Эрхарт утверждается, что во время кругосветного перелета у нее возник роман со штурманом. Якобы это наблюдали те, кто встречал и обслуживал экипаж на остановках. Поговаривали, что Нунэн вообще согласился лететь с Эрхарт потому, что давно был в нее влюблен. Опровергнуть или доказать эти утверждения теперь невозможно.

Эрхарт с Нунэном пролетели уже 22 тысячи миль. Впереди у них оставалось 7 тысяч миль пути. Однако следующий отрезок путешествия – от Лаэ к острову Хауленд – 2 556 миль – оказался, пожалуй, самым трудным. Хауленд был крошечным островком в Тихом океане, в полкилометра шириной и три с половиной длиной, и найти его среди бескрайних водных пространств являлось проблемой даже для самого опытного штурмана.

Ради того чтобы максимально увеличить запасы горючего, отказались от всего «лишнего» веса: отправили домой парашюты, резиновую лодку, оставили самый минимум еды и питья. Пока Эрхарт и Нунэн находились на Лаэ, уже стало ясно: погода самая неподходящая, шквальный ветер, да к тому же и не в том направлении. Инструкторы, связывающиеся с Эрхарт по радиосвязи из Сан-Франциско, предупреждали летчицу подождать с вылетом. Но Амелия ждать погоды не стала.

«Электра» покинула Лаэ 2 июля в 10 часов утра. В баках находилась 1 тысяча галлонов горючего, что должно было хватить приблизительно на 20 часов полета. Поскольку радиосвязь над Тихим океаном была очень слабой, американцы специально поставили около острова Хауленд катер береговой охраны «Итака» с радиопередатчиком, который должен был стать проводником для Эрхарт – иначе ей не найти остров. Разумеется, Нунэн владел техникой астрономической навигации по звездам и солнцу, кроме того, у них имелись специальные подробные карты, но этого в данном случае было недостаточно. Как только на «Итаке» получили сообщение, что Эрхарт вылетела с Лаэ, с ней попробовали немедленно связаться по радио. Однако Амелия не отвечала. Только через 12 часов ее голос возник в радиоэфире: «Облачно. Погода ухудшается… Лобовой ветер…» Через полтора часа снова услышали Эрхарт: «Я вызываю Итаку. Вызываю Итаку…» Но сигнал с самолета был настолько слабым, что разобрать дальнейшее не удалось. И снова – глухая тишина. Когда с момента вылета самолета прошло уже целых 18 часов, в эфир неожиданно ворвался прерывистый отчаянный вопль Эрхарт: «Вызываю Итаку. Вызываю Итаку. Мы где-то рядом, но не видим вас. Горючего осталось на тридцать минут…»

Услышав это сообщение, «Итака» немедленно послала на самолет несколько шифрованных радиосообщений, использовав азбуку Морзе. Некоторые утверждают, что Амелия никогда не давала себе труда выучить эту азбуку и потому не могла понять спасительных сообщений. Впрочем, этот факт ничем не подтвержден.

Через 18 с половиной часов после вылета из Лаэ Эрхарт слышат в последний раз. Она истерически кричит: «Наш курс 157-337. Повторяю. Наш курс… Нас сносит на север, нет, на юг…»

Андрей Всеволжский

Загадки истории:

Кто в замке король?

В фундаменте каменных громад Испании – замков – и священные камни кельтов, обожествлявших природу, и элементы римских фортификаций, и подковообразные вестготские своды, и, конечно, арабские кирпичи. Замков в стране много. Есть области, где они высятся над округой единой стеной. Их огромное количество объясняется тем, что долгие века Испания была кровоточащей границей цивилизаций– мусульманской и христианской. Граница все время двигалась: то арабские переселенцы устремлялись на север, то католики теснили их на юг. И каждый раз новую межу следовало укреплять заново – ставить на замок.

Замок по сути тот же замок: замыкает, запирает окрестность, да и сам он – замкнутое пространство, остров посреди некогда враждебного, а ныне, увы, равнодушного мира. Каменный страж стоял всегда отдельно, обособленно, защищенный непроходимыми лесами, или водой, или неприступными скалами, или хоть какой-то ощутимой возвышенностью. С лесами в Испании негусто, с водой в жаркое время перебои. А вот скал и возвышенностей сколько угодно…

Когда-то маленький Экзюпери, будущий автор «Маленького принца», пытаясь изобразить слона, нарисовал шляпу. (Это был слон, которого проглотил удав, – и композиция в целом напоминала шляпу с полями, вид сбоку.) Так и любой испанский ребенок – «а теперь, Пепе, нарисуй нам замок!» – с готовностью изобразит на бумаге обломанный гнилой зуб, воткнутый в голую припухлость пересеченной местности. Одинокий черный зуб высоко-высоко, и никого, ничего вокруг. Замок – естественная часть пейзажа, необходимый акцент, как парус в море, как в поле – одинокое дерево.

Если верить философам вроде Платона, которые говорят, что идеи существуют независимо от человека в виде некоего воздушного концентрата, то испанский замок несомненно одна из таких чистых идей. Лишенный дворцовой кокетливости и изысканности французских «собратьев», он воплощает изначальную Тему войны, доблести, мужественной и постоянной готовности к смерти – мотивов, так пронзительно свойственных культурному облику «утомленной солнцем» страны. Впрочем, тому есть и практическое объяснение: ведь замки сооружались тогда, когда война была повседневностью, понятие чести успешно заменяло ворох бумаг с долговыми обязательствами, а жизнь быстро кончалась, не успев надоесть: рыцарь, клявшийся даме в верности до гробовой доски, в сущности, связывал себя ненадолго.