Журнал "Вокруг Света" №6 за 1997 год
Шрифт:
Возможно, присутствие в воде токсичных солей и дает вытекающей из ледника реке название Джаман-Су (Плохая Вода). А может, виной тому — ее крутой нрав. Нам рассказывали в пржевальском погранотряде, что в конце июня при переправе в низовьях Джаман-Су перевернулся и утонул грузовик ГАЗ-66 с пограничниками. Переправы — это как раз то, чего мы больше всего опасались — из-за отсутствия чабанов и туристов большинство мостов смыто и не восстановлено.
...Спускаемся по левой боковой морене. Тропа, сначала вполне приличная, неожиданно закончилась, оставив нас над 50-метровым обрывом. По очереди, подстраховывая друг друга, начинаем спускаться. Грунт еле держит. С трудом добираемся до реки. И тут нас ожидал
За две недели пути — такое разнообразие ландшафтов. Сначала северные склоны Терскей Ала-Тоо — лесистые ущелья, напоминающие Сибирь, Кум-Торские сырты — высокогорная болотистая тундра, покрытая осокой и мятликом, со множеством маленьких озер и ручьев и наконец — ледовые пики, каменные лабиринты и тесные, альпийского типа ущелья Ак-Шыйрака. Джаман-Су — это еще один барьер, разделяющий совершенно разные пространства.
Линии электропередач на холмах и автомобильная колея подсказывали, мне куда идти. Подъем пологий, неплохая поначалу дорога выше оказалась разрушенной, размытой потоками воды. Похоже, что за последние годы о ней никто не заботился.
Час за часом мы монотонно передвигаем ноги, дождь сменяется снежной крупой. Нам надоел этот бесконечный, нудный подъем, и мы решили перевалить хребет, отделяющий нас от долины реки Ак-Шыйрак, в лоб. Травянистый подъем постепенно сменился щебенкой, то и дело перемежающейся скальными выходами, вслед за которой мы угодили на чрезвычайно подвижную осыпь из мелких камней. Делаешь сотни шагов, месишь ногами эту «сыпуху»... и остаешься на месте! Наконец, совершенно вымотавшись, вылезли наверх и были с лихвой вознаграждены за мучения при подъеме.
На юге открылся вид на вершины Кок-Ша-ала, самого высокого хребта Тянь-Шаня, протянувшегося более чем на 800 км с востока на запад; от него нас отделял каньон реки Ак-Шыйрак. На севере — массив Куй-Лю, а еще дальше — южные склоны Терскей Ала-Тоо. Далеко на востоке сквозь облака выглядывал пик Хан-Тенгри.
Кругом видны сползающие в долину ледники и ленты рек. Над головой кружит беркут. Открывающиеся пространства просто невероятны! Только в горах можно одним взглядом окинуть сотни километров! Очень сильный ветер дует плотно, без порывов, кажется, что на него можно лечь.
Спускаемся в долину уже в полной темноте. Вынуждены идти, придерживаясь русла реки. Дорога бесконечна, лесовые холмы, ни единого огонька. Все вниз и вниз, кажется, мы давно уже спустились ниже уровня Мертвого моря. Опять фунтовая дорога.
Спина совершенно отнимается, в глазах вспыхивают какие-то искорки, и когда мелькнул настоящий свет, мы не очень-то и поверили. Пройдя еще немного, увидели впереди под холмом строения. То была пограничная застава. Через черный ход проникаем на территорию заставы, чем будим начальника, который, проверив наши документы, накормили от души и уложил спать в гостевой комнате.
Утром — чай в комнате начальника заставы.
На флагштоке киргизский и российский флаги. Офицеры попросили отснять на видео кусочек их жизни — семью, службу, друзей. Потом обед — тушенка, макароны, кто-то принес бутылку. Нам рассказали, что дороги до поселка Эныльчек — конечной точки нашего маршрута — не существует, хотя и обозначена на карте, и идти придется пешком.
…Около реки на совершенно ровной площадке разбросаны камни причудливой формы, покрытые рисунками. На некоторых камнях выбиты знаки местных киргизских родов, так называемые родовые тамги, солнечные знаки, верблюды, сцены охоты на козерогов. В общем, оказались мы на капище, причем действующем. Нигде нет ни следа костров или стоянки, хотя видно, что место это посещается достаточно часто, о чем свидетельствуют надписи последних лет. Мы тоже, по обычаю, совершили жертвоприношение, положив по камню на обо. (Обо — ритуальная пирамида из камней. По обычаю, каждый проходящий кладет камень.) Иной раз кажется, что мы путешествуем по другой планете, то и дело встречая следы ушедших цивилизаций...
...Река и ущелье Джангарт. До Китая километров 15-20. Вверх по Джангарту видна вершина, вся покрытая снегом, — это уже граница. Места здесь мрачные и неуютные, солнечный свет резкий, болезненно-желтый. Пепельно-серые склоны, ревет река. Слава Богу, через реку перекинут висячий мостик. Переправившись, проходим еще несколько сот метров. На холме справа остатки глинобитных стен, размытых дождем. Тут же заброшенное кладбище, могилы очень похожи по форме на буддийские ступы... Согласно карте, существовал еще один путь в сторону Эныльчека, в обход каньона. Надо было пройти километров 15-18 на юго-восток, переправиться через Сары-Джаз и, пройдя перевал Теректы, выйти уже севернее каньона, спустившись по реке Талды-Булак. Но необходимо было проверить, существует ли в природе эта самая переправа через Сары-Джаз. И мы отпрашгяемся на разведку.
Переправа — это стишком громко сказано. Два троса над рекой и ящик на четырех крюках. В несколько приемов мы благополучно перебрались на противоположный берег. И впервые за все путешествие, оказались в роще из настоящих больших деревьев. Незадолго до захода солнца мы вылезли на большую панорамную площадку, откуда можно было рассмотреть и перевал, и пройденный путь, и ущелье, где Сары-Джаз прорезает Кокшаал. Впервые после Джуукучака показались тяньшанские ели. Везде следы козерогов.
Темнота вынуждает нас остановиться. Из остатков продуктов готовим последний ужин. Еды больше нет. Всю ночь шел дождь. Но к утру небо очистилось, и в лучах солнца загорелись ледники Кокшаала. Мы поднимаемся по узкому скальному кулуару. Часа через четыре, набрав около километра высоты, выбрались на перевал. Теперь только вниз.
Эныльчек, поселок горно-обогатительного комбината, произвел тягостное впечатление — пустые девятиэтажные дома с выбитыми стеклами и зияющими дырами дверных проемов, корпуса обездвиженных заводов. Повсюду следы тлена и разрухи. В центральной части еще теплится жизнь. Заходим пообедать в столовую, хозяйка очень рада — ведь мы платим живыми деньгами! Оказывается, рабочие не видели зарплаты больше года и расплачиваются долговыми расписками. Ни поселок, ни его обитатели теперь просто никому не нужны.
В битком набитом скарбом кузове грузовика уезжаем в Каракол. Путешествие окончилось, и нам, несмотря на грустный последний штрих, хочется поблагодарить эту страну, так долго нас вдохновлявшую.
Максим Григорьев, Аллан Рану / фото Аллана Рану
Киргизия
Via est vita: Семейный портрет на фоне меняющегося пейзажа
Рассказать о нашем последнем путешествии меня побудила мысль о том, что, может быть, наш опыт будет кому-то полезен. Ведь речь пойдет о непривычном еще виде туризма — семейном.