Журнал «Юность» №04/2021
Шрифт:
Оно и понятно, почувствовал хозяина, который и выставить может. Или Панкер его дома так вымуштровал, не знаю. Только Майк проходу мне не давал. Куда я, туда и он. Только успевай двери туалета перед ним закрывать. Я на диване с ноутом лежу, Майк у дивана урчит: «Я обычный парень, не лишен красоты, я такой же, как он, я такой же, как ты» ну или «страх-трах-трах-трах в твоих глазах». На кошачьем урчит, непонятно ничего. И на том спасибо. Хорошо, днем, допустим, я к этому урчанию привык. Тем более что мяукал Майк гораздо противнее, чем урчал. Особенно когда еду требовал. Так что уж лучше так. Не в животе урчит, и ладно.
Но ночью совсем другое дело. Снится мне трансформаторная
Но постепенно привык. Майк и правда был милый. Подружились мы с ним. А как не подружиться с таким забавником, полным сюрпризов? Вот валяется он, как обычно, на ковре рядом с диваном, я какую-то байду по телику смотрю и внимания ему не уделяю. Но краем глаза вижу, не так что-то с котиком. Лежит на спине, лапки раскинул, голова неестественно на бок свернута. А главное – не мурлычет. Да и не дышит к тому же. Зубы оскалил, глаза закатил, розовую терочку языка из приоткрытой пасти вывалил, набок свесил. Сдох, скотина! Сердце мое остановилось, холодный пот на лбу проступил. Вскочил я, Майка ногой тихонько в живот ткнул – никакого эффекта. Дохлый кот на ковре. Чужой дохлый кот!
– Ольга, – кричу, – Майк сдох! Это ты виновата. Зачем ты его вообще взяла! Что мы теперь Панкеру отдавать будем?
Ольга прибегает белее снега. Она хватает Майка за лапы, начинает делать ему искусственное дыхание, скрещивая лапы. Все зря. Она тянет его за хвост. Дохлый кот едет по ковру. Ужас!
– Что ты с ним сделал? – негодует жена. – Ты его никогда не любил.
А мне и ответить-то нечего. Жалко Майка. Аж до слез. Лежит такой тихий. Несчастный, дохлый. Лучше бы мурчал и мяукал. Всегда. Даже ночью. Жена плачет. Надо ж похоронить его теперь. Если б я знал, что кот так скоро сдохнет, не вел бы себя с ним так по-хамски. Не гонял бы из кухни и с кровати, кормил бы еще чаще. Бедный-бедный Майк. Начинаю машинально гладить пузо мертвого котика.
И тут наш покойник натурально оживает. Легкая судорога проходит по пушистому телу, и я снова слышу довольное трансформаторное мурчание. Я хватаюсь за тапку. «Дохлый» Майк резво вскакивает на лапы. Ольга виснет у меня на руке.
– Убью, – кричу я сквозь смех, – артист хренов!
Больше старина Майк нам своего трюка не показывал. Видимо, моя реакция его не вдохновила. Но я его с тех пор зауважал. Талантливая зверюга. В первый раз я увидел, как коты притворяются мертвыми, хотя в детстве постоянно жил с этими мурчащими тварями. Старый клоун чудесно разыграл перед нами (как перед мышами) «Похороны кота» Василия Жуковского. Стоит добавить, что происходило это действие на улице Жуковского.
А еще больше я зауважал Майка после того, как за ним пришел отдохнувший и загорелый Панкер.
– Где мой котик? Где мой Майкуша? Этот упырь наверняка обижал тебя, – едва протиснувшись в дверь, стал причитать двухметровый хозяин карликового бегемота. – Иди ко мне, мой котик. Иди ко мне скорее. Поедем домой.
Но Майк (наряженный по случаю отъезда в черный бархатный бант) не торопился возвращаться домой. У него были другие планы.
– Кис-кис-кис! Майкуша! Это же я, дурачок! Поехали домой! Что ж ты царапаешься, гад!
Тут мы узнали, что Майк умеет не только мурчать и мяукать, но еще и шипеть, фыркать и вопить. И царапаться, и кусаться. Бедный Панкер оконфузился по полной. Когда я отсмеялся, мне стало его так жалко, что вся злость куда-то ушла. Это вообще его отличительная черта. На Панкера невозможно долго сердиться. Кота он в тот раз все-таки вытащил, сунул под мышку и унес, не прощаясь. Больше он мне Майкушу не подкидывал. Боялся, что я его ему не отдам. И правильно боялся. Майка уже давно нет на этом свете, но мы часто его вспоминаем. Жутко талантливый был кот.
«Нам всем бывает нужно поплакаться кому-то в жилет, и если хочешь, ты можешь взять жилет у меня».
Александр Беляев
Когда мы не были мейнстримом
Рассказики о музыке, музыкантах, фанатах и прочих психах
Журналист, музыкальный обозреватель, переводчик. Родился в 1975 году в Москве. Окончил МНЭПУ. Сотрудничал и работал в штате в разных газетах и журналах («Московские новости», «Ведомости», «Время новостей», «Российская газета», Where Moscow, Play, Billboard, «Музыкальная жизнь» и т. д.). В его переводе опубликованы автобиографии Эрика Нлэптона и Мэрилина Мэнсона, биографии Джона Леннона, Робби Уильямса, Led Zeppelin, AC/DC и др., а также исследования «Нак музыка стала свободной» Стивена Уитта, «Тинейджеры» Джона Севиджа и др. Автор документального романа «Человек в бандане» о борьбе с раком. Лауреат премии журнала «Октябрь» в номинации «Критика» (2017).
I. Басист великой группы
Нет, ну надо же: пригласили работать в магазин гитарный. Консультантом. В зале то есть торчать. Торговом. «Пионерам» гитарки показывать. И дол-боящерам седеющим – безладовые басы и пятиструнки. Когда предложили – не понял поначалу, мастер-класс, что ли? Так это запросто… а, вон оно что… не, ну как язык только повернулся? Его, Генделя, так опустить…
А с другой стороны – ну кто его уже знает? «Пионеры», молодежь в смысле, – уж точно нет. Долбо-ящеры, может, и помнят. Консультант-приманка.
Пока так думаешь-думаешь, пока возмущаешься про себя – в смысле не вслух и в смысле «как дошел я до жизни такой», – сваливается имейл.
«Дорогой, Геннадий!!! Ваша аранжировка, нашей Песни шикарно!!! Но, нам неподходит именно такой, саунд, он к сожалению слишком, “винтаж”. Извиняюсь за беспокойство но требуеться срочно, переделать, что бы по-модней! Ваша…»
Писать по-русски научись грамотно, подумал Гендель. Письмо в корзину сразу, сразу, чтоб не видеть и не вспоминать никогда, аванса так и не дали, суки, жлобье, страну разворовали, а двести баксов за аранжировку зажопили, суки… Тихо-тихо, не кипятись, давление, все дела. Тихо. Ладно, еще одна «шикарная халтура» накрылась. Ничего.