Журнал «Юность» №10/2022
Шрифт:
Замело все вокруг метелями, наступила пора гадания и пошли разны-красны девицы хороводом гулять сплетенные. И тебя все зовут – не верится, что поблизости силы темные за тобою идут, охотятся. Ты во двор, да в светлицу стылую – кто же суженый, ведать хочется, вдруг увидишь ты сердцу милого…
Завихрится суровой вьюгою Хладовей. Домовой расплачется:
– Зря ты, девка, ушла с подругами, от судьбины теперь не спрячешься!
Хоть сковала Марена Снежная все ручьи да озера темные – смотрит, видит все Навь кромешная, вьется вьюгами, неуемная. Хоть задобрили
Наступает пора прощальная, для судьбы наступает очередь. И не смогут сберечь хранители – веретенце играет, пляшется. Черной Нави немые жители от тебя уже не откажутся.
И затихнут на время вьюжные все ветра да ветрища малые. И появится милый суженый – брови черные, губы алые… Лишь на миг ты увидишь в зеркальце, а потом все исчезнет дымкою. Заскрипит что есть силы мельница да мороз тронет прорубь льдинками…
А когда запоет Метелица – разлетятся те льдины в крошево. Ты не жди, моя красна девица, нет, не жди ничего хорошего. Не наступит венчанье тайное – уведут да утянут бедную в прорубь черную, в даль хрустальную, чтоб исполнить мечту заветную Водяного, что ждет-играется, воду мутит, щекочет избранных. Ведь не зря просто так купаются! Водяной-то проказник признанный. Чтобы впредь не тянул на озеро, поиграться с простыми смертными, – твои деды все жребий бросили и тебя предложили жертвою.
Воет, воет, гудит Метелица. Что ж, прощай, наша красна девица…
Примечания.
По поверью славян услышать плач домового – к большой беде.
Одолень и Уточка – защитные славянские обереги.
Турицы – современные святки с 1 по 6 января. Раньше славяне купались в проруби именно в этот день, как и гадали.
Хладовей – зимний северный ветер.
Веретено – символ пряхи Судьбы. Именно оно плетет жизненный путь каждого человека.
Лобасты – нечисть, подобная русалкам.
Круглое здание
– Баб, а баб, а расскажи сказку, а?
– Ишь ты, сказку, спи давай! Ночь на дворе!
– Ну Ду-у-уся-бабу-уся… ну пожа-алуйста-а-а-а, – привычно затянул детский голосок.
И баба Дуся, поворчав скорее по привычке, чем по недовольству, все же сдалась.
– Ну и какую тебе сказку рассказать-то, а?
Мальчонка-пятилетка задумался, припоминая все сказочные истории, что рассказывала баба Дуся перед сном. Про неведомые дали и высокие горы, про бескрайние поля и темные леса. Про диковинных зверей и несметные богатства, что хранились в темных пещерах.
– Ну? Иль передумал? – строго спросила баба Дуся.
И внук тут же затараторил.
– Новую расскажи! Про то, что я еще не слышал!
И такую, ну знаешь, чтоб ее проверить можно было!
– Что проверить? Сказку? Ишь ты чего удумал! Сказки для того и есть, что они не проверяются!
– Ну баба Ду-уся-я, – снова заканючил малец.
И баба Дуся, усмехнувшись, поправила одеяльце, надвинула его по самую шею внука и, прокашлявшись, заговорила тихо и размеренно.
– В таком-то царстве, в растаком государстве…
– В
– В нашем, в нашем! А если ты, Филипка, перебивать будешь, пойду коту рассказывать! – пригрозила баба Дуся, и Филипка тут же замолчал.
– В царстве-государстве, что на меловых горах росло да реками прозрачными омывалось, поселился темный колдун Грай.
– Злой? – Из-под одеяла заблестели глазенки-бусинки.
– Могущественный! Очень могущественный! – тут же подхватила баба Дуся.
– И злой! – не сдавался Филипка.
– Да что ты заладил, злой да злой? Слушать будешь? А?
– Молчу! – Филипка тут же юркнул под одеяло и затаился, вслушиваясь в тихий голос бабки.
– Стал Грай волшбу творить, леса да болота сонные подчинять, народ угнетать. Тьму на земли меловые впустил, и потянулась она вглубь да вширь, черными реками отравляя хрустальные воды. И не было от него спасенья – сколько воеводы ни собирали дружины, чтобы на битву великую вызывать Грая, сколько ни уходили в походы – все одно, поражения терпели. Потому что имел Грай силу великую вороном черным оборачиваться да слухи собирать, что ветер на облаках крутых носил. Да зрелища видеть, что глаза лесных зверей видывали. И не было от него спасенья ни на земле, ни на воде, ни в воздухе.
Филипка вздрогнул, представляя себе черного колдуна. Ему виделся высокий силуэт, окутанный тьмой. А еще он чувствовал неотрывный взгляд, проникающий сквозь стены и одеяло, цепкий, холодный. И Филипка сильнее кутался в одеяло, продолжая внимательно вслушиваться в голос бабы Дуси.
– Долго Грай держал в страхе округу. Пока не прошел слух, что в соседней деревне красавица есть…
– Что не можно глаз отвесть? – тут же оживился Филипка, сменяя в воображении образ темного злого колдуна на прекрасную девушку.
– Ага, именно так. Авдотья-краса, русая коса.
– И что же, чародей влюбился в нее? И стал добрым? – нетерпеливо заерзал Филипка.
– Нет! Она хитрая оказалась. В клетку каменную его заманила, заточила и народ спасла от темных делишек его! А теперь быстро спи! Иначе бабаю отдам!
Филипка запищал и юркнул под одеяло. Затаился, а через несколько мгновений размеренно засопел – сон одолел мальца. Баба Дуся медленно поднялась с кровати, подоткнула одеяльце и вышла из спальни. Встала у окна, внимательно вглядываясь в безлунную ночь. А мысли ее унеслись далеко-далеко, сквозь времена и пространства. В тот день, когда явился к ней, молодой да веселой дочери мельника, Солнца луч. Было лето, и жар стоял над селением. Лишь в глубине, в пыльном мраке мельницы, таилась прохлада. Туда-то Авдотья и сбежала от подружек, укрываясь от летнего солнцепека. Подол сарафана взметнул мучную пыль, и сквозь пробивающийся в щели луч пылинки танцевали, кружась и вихрясь. Авдотья засмотрелась и испуганно вскрикнула, когда за спиной раздался тихий голос:
– Ну, здравствуй, краса! Веселишься да резвишься, пока над землей родной туча черная раскинулась, тьма затаилась?
Авдотья обернулась, но никого не увидела – лишь пылинки в солнечном свете кружились быстрее и резче.
– Черный колдун зло творит, земля стонет! Никто одолеть его не может! Лишь тебе скажу да расскажу, а ты – отцу своему. Вместе сотворите клетку каменную, чтобы колдуна-ворона поймать, в недрах земли-матушки заточить. Да стеречь потом годы и годы, лета и лета. Слышишь меня, дочь мельника?