Журналист
Шрифт:
В одну реку никому не дано войти дважды. Обнорский и Новоселов вернулись совсем не в тот город, который покинули год назад, оба чувствовали это и инстинктивно жались друг к другу, страшась набора сложных рефлексий и переживаний, называемых по-научному адаптацией.
Когда Илью подвезли к его дому, стоящему рядом со станцией метро «Новые Черемушки», ребята начали обниматься так, будто прощались навек, хотя увидеться им предстояло не далее как через несколько часов — с утра нужно было идти в «десятку» и сдавать служебные паспорта, аттестаты, характеристики… В Адене их предупредили строго: на следующий же день — в Генштаб; если бы самолет
Условившись, что утром они встречаются у ресторана «Прага», ребята простились, и частник, попыхивая заработанным «Ротмансом», повез Обнорского в Останкино, на улицу Яблочкова — там со своими родителями-пенсионерами жила Маша…
Торжественной встречи долгожданного героя-интернационалиста не получилось. Андрея, конечно, впустили в квартиру и начали готовить ужин, но Обнорский с первых же секунд ощутил Машино отчуждение, в доме сгустилась напряженность, тесть вообще не вышел, а теща отводила глаза. От поцелуя Маша увернулась, и Андрей, пройдя на кухню, понял, что что-то случилось. Ощущения не обманули его… Оказывается, за месяц до его возвращения та медичка, с которой у Обнорского был постельный роман в Питере, написала Маше письмо со всеми возможными подробностями об их связи и с требованием «отпустить мужчину, который все равно уже сделал свой выбор». Известие это словно обухом шарахнуло Андрея по голове, он давно не питал к медичке никаких чувств, более того, после всего пережитого в Йемене его инстинктивно тянуло к семье, он хотел детей, и ему казалось, что, может быть, все у них с Машей еще наладится…
Но он хорошо знал ее характер — измену простить она не могла, это было выше ее гордости и самолюбия, еще не обузданных женской житейской мудростью.
…В ту ночь он не остался у Маши — было бы просто невмоготу спать с ней в одной квартире, но в разных постелях, — и без звонка и предупреждения Андрей поехал к Илье, расплатившись в такси последним блоком фирменных сигарет, который у него оставался…
Илья оказался в квартире один (его родители были на даче, что-то у них там случилось) и обрадовался Андрею так, будто они не виделись черт знает сколько месяцев. Обнорский рассказал все о своих заморочках, и Новоселов молча полез в холодильник за водкой…
Друзья нажрались в пустой квартире так, что утром еле смогли встать. Глянув на свои опухшие лица, они только ойкнули, но все же честно засобирались в Генштаб, до которого, естественно, не добрались — выйдя из станции метро «Арбатская», Илья заявил, что с такими харями в «десятку» идти просто неприлично, и ребята решили заскочить в пивной ресторан «Жигули», для того чтобы «прийти в норму». В «Жигулях» они продали швейцару по пятьсот чеков из расчета один чек за два рубля, приняли по литру пива на грудь, и после этого их «повело» — Андрей сказал, что теперь, если они заявятся в Генштаб, их «не поймут» еще больше…
Из «Жигулей» друзья переместились в ресторан «Прага» (маршрут был отработан поколениями возвращавшихся из экзотических стран офицеров, называвших ориентиры «Жигули» — «Прага» — Десятое Главное управление Генерального штаба бермудским треугольником).
Про «Прагу» ходили слухи, что в этом ресторане все официанты поголовно стучали кто куда, однако это не мешало халдеям обсчитывать тех, по кому было ясно — эти требовать и проверять счета не будут, не до того мужикам… Впрочем, столик Обнорского и Новоселова обслуживал верткий парень, который, напаривая ребят, захотел все-таки их чем-то отблагодарить — официант, расставляя очередную пересменку напитков и закусок, предупредил, что у входа в ресторан теперь постоянно дежурят менты: после вступления в действие антиалкогольного указа любого посетителя можно было смело забирать в отделение и вытрясать там из него все, что еще не пропито.
— Насрать. Но спасибо, — ответил халдею Илья, который с самого начала объяснил Андрею, что, пока с ними синие служебные паспорта, — никакая ментовка их никуда не заберет, даже если они будут выходить из кабака «осьминогом».
— Слушай, родной, — поймал Обнорский официанта за рукав, — а как тут у вас… С барышнями бы нам познакомиться… А?
Халдей нервно закрутил головой, покусал губу, подумал, что ребята явно не походили на милицейскую подставу — видно было, что они просто вернулись откуда-то издалека, — поэтому официант, взвесив в голове все за и против, все-таки решился и незаметно показал глазами на столик в углу, за которым скучали две барышни в мини.
Илья с Андреем быстро посовещались и послали девушкам на стол бутылку шампанского — она была принята, что дало друзьям повод через несколько минут встать и промаршировать на знакомство. После годичного воздержания эти две путаны из «Праги» показались Обнорскому и Новоселову просто сексуальной мечтой. После недолгой «светской» беседы Илья пошел в решительное наступление — пригласил Анжелу и Снежану (так представились барышни) продолжить знакомство в более интимной атмосфере, имея в виду свою квартиру.
Снежана окинула ребят оценивающим взглядом и закурила длинную ментоловую сигарету, щуря накрашенный глаз.
— Мы девушки дорогие, хватит у вас башлей, чтобы нам потом на такси уехать? Мы далеко живем…
— А сколько стоит такси до вас?
— Да рублей двести каждой — мы живем в разных местах. Но обе далеко, — засмеялась Снежана.
Анжела все время молчала, только внимательно смотрела на ребят, словно изучая их.
— Чеками ВПТ пойдет? По курсу один в один? — бухнул Обнорский, сознательно поднимая ставки, чтобы, как говорится, снять девушек наверняка. У Снежаны округлились глаза:
— Чеками? А у вас правда есть? Не врете? Ребята молча предъявили свои «верительные грамоты», и Снежана даже начала подниматься со стула, готовая ехать хоть сейчас, — похоже, деньги действовали на нее завораживающе. Однако Анжела (видимо, она была в этой парочке лидером) дернула ее за рукав и усадила обратно.
— Спасибо, ребята, только никуда мы с вами не поедем.
— Почему? — растерялся Новоселов. — Посидим, музыку послушаем…
Анжела жестко, по-мужски усмехнулась и отпила шампанского из бокала.
— Глаза у вас, мальчики, нехорошие… Вы откуда, из Афгана?
— Нет… — ответил Андрей, переглянувшись с Ильей, и, помявшись немного, добавил: — Мы… из другого места. Но тоже с югов.
Анжела покивала и взяла сигарету.
— Оно и видно. Я же говорю — глаза у вас нехорошие… Пройденный вариант, опыт уже имеется… Утром вместо чеков нам со Снежаной по рожам настучите за то, что мы тут жили весело, пока вы там… на своих югах Родину защищали… Спасибо, мальчики, но это не для нас.
Обнорский с Новоселовым принялись было убеждать девушек, что ничего такого не случится, и даже предложили заплатить деньги «на такси» не утром, а еще вечером — сразу, как в квартиру войдут, — но Анжела была непреклонна: