Жут

Май Карл Фридрих

– Я тебе возражать не стану, – промолвил дядя. – Ты прав, и я знаю, что от своего решения ты не отступишься. Я дам тебе своего каурого коня. Так что, все улажено; я отправляюсь в путь. А что ты сделаешь с Жутом, если настигнешь его? – спросил он меня.

– Не могу пока тебе сказать. Если мне удастся схватить его, не проливая крови, то я передам его Ранко, а тот доставит его сюда. Что с ним станется, ваше дело.

Теперь следовало позаботиться о лошадях. У меня был мой несравненный Ри; Оско и Омар ехали на пегих конях аладжи; Ранко получил каурого коня; для Халефа, англичанина и Галингре подыскали трех лучших коней на постоялом

дворе Кара-Нирвана. Остальных лошадей, в том числе ту, на которой раньше ездил Халеф, получили штиптары – кроме одной; на нее мы навьючили запасы еды для себя и корма для лошадей, потому что пасти их времени не было. Всю эту снедь мы купили у хозяина конака; ему было очень жаль, что мы так быстро покинули его дом. Он был премного нам благодарен за то, что мы избавили его от такого могущественного конкурента.

Прощание со Стойко и его спутниками было очень теплым. Я не сомневался, что они удачно доберутся до хижины углежога. Что случилось потом, я не знаю и… не хочу знать. Кровь за кровь, жизнь за жизнь!

Чуть позже и мы тронулись в путь. Солнце клонилось к закату, когда мы покинули Ругову. Ее жители смотрели нам вслед, но мы не оглядывались. Лишь когда мы галопом помчались по равнине, я еще раз посмотрел на скалу, где прежде стояла сторожевая башня. Ее там не было. Быть может, когда-нибудь здесь станут складывать истории о чужаках, погубивших славную башню.

Нас было семеро всадников, и лошадей, подобных нашим, трудно было сыскать в округе; поэтому мы не сомневались, что нагоним Жута. Дорогу от Руговы до леса пешеход преодолел бы за три четверти часа; нам хватило пяти минут.

Горы остались позади нас. Нам предстояло миновать лишь отдельные отроги горной цепи. Перед нами было плато; оно лежало между Руговой и Пахой, простираясь до Дрины и ее притока Йоски и обрываясь крутым берегом, уходившим вниз на тысячу с лишним футов.

Как только мы достигли деревьев, дорога стала круто уходить вверх; так прошло, пожалуй, три четверти часа. Когда мы поднялись на плато, лес кончился; вся равнина поросла душистыми травами и кустами. Здесь, среди высокой травы, след Жута был ясно виден; он прорезал пустошь темной линией. Лошади пустились во всю прыть, радуясь, что скачут по равнине.

Лесом мы ехали поодиночке; теперь поравнялись друг с другом. Рядом со мной держался Халеф. Его гнедая была великолепна; без особых усилий она скакала наравне с Ри. Я оглянулся и подал знак Галингре, призывая его подъехать к нам. Мы окружили его с двух сторон.

– Ты что-то хочешь сказать мне, эфенди? – спросил он меня по-турецки, поскольку рядом был Халеф, не понимавший французского.

– Да, мне хотелось бы знать, как Хамду эн-Насру удалось втереться тебе в доверие.

– Его настойчиво рекомендовали мне в Стамбуле, и он всегда был верен мне и оказывал очень нужные услуги.

– У него был свой расчет, конечно. Ты впрямь продал свой торговый дом?

– Да, и купил новый в Ускюбе. Правда, я еще не заплатил за него. Моя жена повезет с собой деньги и вексель.

– Какая неосторожность! Тащить с собой из Скутари в Ускюб целое состояние!

– Не забывай, что так решили, не спросясь меня, а лишь по совету Хамда эн-Насра.

– Это верно. Могу я узнать, из какого французского города ты родом?

– Из Марселя. В Турцию я поехал, потому что мой торговый дом вел оживленную торговлю с Левантом. У нас был филиал в Алжире; он терпел значительные убытки, и мой брат лично отправился туда. Он был главой марсельского торгового дома. Загладить урон можно было лишь при содействии его сына, и тот поехал к нему. Через некоторое время я получил ужасное известие о том, что мой брат был убит в Блидахе.

– Кем?

– В убийстве подозревали некоего армянского купца, но за ним напрасно гнались. Поль – так звали моего племянника – сам пустился на поиски этого человека, но так никогда и не вернулся.

– Что стало с торговым домом в Марселе?

– Дочь моего брата была замужем, как и моя сейчас; ее мужу и перешло дело.

– И ты ничего больше не слышал ни о племяннике Поле, ни об убийце своего брата?

– Нет. Мы писали письмо за письмом; зять моего брата сам поехал в Алжир, съездил в Блидах, но все хлопоты были напрасны.

– Что бы ты сделал, если бы встретил убийцу и он попросил тебя похлопотать о местечке в твоей фирме?

– Он получил бы его, но только в аду. А почему ты задаешь мне такой странный вопрос?

– Потому что хочу тебе кое-что показать.

Я вытащил свой бумажник и, достав три газетных листка, что мы подобрали у трупа, найденного в Сахаре, протянул их ему:

– Старые газеты? – спросил он. – Что в них?

– Это страницы из «Vigie algerienne», «L'Independant» и «Mahouna». Одна газета выходит в Алжире, другая – в Константине, а третья – в Джельфе [49] . Прочти лишь статьи, что я подчеркнул.

49

Алжир, Константина, Джельфа – города во французской колонии Алжир.

Как я уже упоминал, в этих статьях говорилось об убийстве французского купца Галингре в Блиде. Он прочитал; его лицо побелело.

– Эфенди, – воскликнул он, опустив руки, – откуда у тебя эти газеты?

– Скажи мне вначале, был ли женат ли твой племянник Поль.

– Он недавно женился, и молодая жена убита горем после его исчезновения.

– Как ее звали? Ее имя начиналось с букв Е. и Р.?

– Да, господин, да. Ее звали Эмилия Пуле. Но откуда ты знаешь ее инициалы?

– Она, конечно, моложе лет, указанных с внутренней стороны этого кольца?

Я достал кольцо, которое нашел на мизинце убитого, и протянул ему. Он увидел выгравированную надпись: «Е. Р., 15 июля 1830» – и, тяжело переводя дух, сказал:

– Обручальное кольцо моего племянника Поля, моего пропавшего племянника! Я его узнаю.

– Но при чем здесь 1830 год?

– Это было обручальное кольцо ее матери, и звали ту женщину – Эмилия Паланжо. Буквы совпадали, и дочь взяла себе кольцо покойной матери – конечно, из преклонения перед ней, а не из экономии. Но, эфенди, ради всего на свете, скажи мне, как кольцо попало в твои руки!

– Самым простым образом: я его нашел; это было в Сахаре, в ужасную минуту. Твой брат был убит армянским купцом. Поль, твой племянник, приметил следы злодея и пустился за ним в пустыню. Он встретился с ним, но был убит и ограблен им. Чуть позже я прибыл на это место и нашел труп. На его руке виднелось это кольцо – я взял его себе, – а неподалеку лежали газетные листы. Убийца не заметил кольцо, иначе бы взял себе; газеты же он выбросил, посчитав их пустяком.

– Боже мой, Боже мой! Наконец, я все выяснил, но что я узнал! Ты стал преследовать убийцу?