Жуткие истории о ведьмах, любви и криминале
Шрифт:
«Неужели так переживает?! Никогда не видела его в таком состоянии». – Подумала я, и хотела было его обнять, но мои руки словно прошли насквозь, так и не прикоснувшись к родным плечам. Я ужасно испугалась. Это ощущение было несравнимо ни с чем, прежде мной пережитым. Но самое страшное было в том, что Стас даже не заметил этого: он не видел, не слышал, не чувствовал!
Я автоматически протянула руку, чтобы взять сигарету, что, следовательно, также у меня не вышло. Встав с дивана, я начала нервно ходить по комнате, всей заставленной разнообразными растениями, запах цветения которых, я уже не ощущала. «Вывод один – я мертва. Меня больше нет». – По моим щекам текли слёзы, но и их тепла я тоже не чувствовала…
Спустя какое-то время, мой взгляд снова упал на столик, и всё внимание поглотила эта маленькая красивая шкатулочка. Она была приоткрыта. Не в силах преодолеть охвативший меня интерес, я обошла стол, с другой стороны, чтобы хоть посмотреть, что там, в середине, раз уж взять это в руки не было возможности.
– Да уж, придётся привыкать к новой жизни после смерти, моя дорогая, ведь никто не обещал, что будет просто. – Я улыбнулась, понимая, что вести разговор теперь смогу только с самой собой. – «Ну, ничего себе» – в буквальном смысле слова! …
Я и подумать не могла, что за сюрприз меня ожидает! В шкатулке лежало изящное, тонкой работы, золотое колечко с огромным, ярко-синим, как летнее небо камнем. «Это может значить только одно – я выхожу замуж!!! Так, стоп. Я бы вышла замуж. Но теперь ничего этого не произойдёт».
И тут я окончательно поняла всю плачевность моего положения. … Я смотрела на Стаса, в его печальные глаза, поражаясь, как сильно он прочувствовал мою смерть, ведь он ничего ещё не знает! Я снова села рядом с ним, и, (даже не знаю, как у меня это вышло!), положила голову ему на плечо. Впрочем, он всё равно никак не мог этого ощутить…
Трудно сказать, сколько времени мы так просидели в тягостно-угрюмой тишине, каждый сам наедине со своими мыслями…Глава четвёртая. Тем временем, стрелка часов плавно приближалась к отметке шести часам после полудня. Ни шум машин, доносившийся от распахнутой настежь балконной двери, ни пенье птиц, встречавших весенний вечер, ни музыка, игравшая у соседей на этаж ниже – ничто не могло заставить нас прервать это убийственное молчание. В этот момент мы были так близко и так невыносимо далеко друг от друга.
– Любовь моя, почему всё случилось именно так? И почему ты никогда не узнаешь от меня лично, из-за чего я была такой разной с тобой, и даже жестокой по отношению к тебе? Почему ты никогда не узнаешь, на что я была готова ради тебя и нашего счастья?.. тихо шептала я, заливаясь слезами от бессилия и безысходности.
Стас ни разу не произнёс ни единого слова, ни звука. А только изредка пополнял содержимое рюмки и небрежно тушил сигарету, когда вздрагивал от того, что она, догорев, обжигала ему пальцы…
Не могу и представить, сколько это могло ещё продолжаться, если бы в дверь не начали настойчиво трезвонить. Стас вздрогнул, словно проснулся от страшного сна:
– Лиля! – выкрикнул он, и, вскочив с дивана, чуть ли не бегом бросился к двери.
Но радость прошла столь же быстро, как и наступила. В дверях стоял бледный, как после недельной голодовки, Виктор – товарищ Стаса.
– Друг, ты в порядке? Я только узнал. Мои соболезнования. – Начал с порога он, с трудом подбирая слова.
– Вить, честно, мне сейчас не до того, чтобы обсуждать рабочие вопросы. Дела обстоят действительно не очень, но на данный момент у меня другая проблема. Лиля до сих пор не вернулась. Телефон выключен. Всю ночь не могу дозвониться.
– Стас, я не об этом. – С ещё большим сожалением произнёс Виктор. Он больше предпочёл бы роль утешителя, чем вестника плохих новостей. – Пойдём, присядем, покурим.
Они прошли в комнату. Сели на диван. Закурили. Мне снова захотелось кричать «Мальчики! Я здесь!». Но всё было напрасно, и, осознавая это, мне оставалось только быть посторонним наблюдателем.
– Дружище, – и снова заминка. Витя не мог говорить. – Налей и мне.
Стас открыл новую бутылку и разлил коньяк по рюмкам. Несмотря на то, что от первой уже ничего не осталось, Стас был всё же практически трезв, только очень сильно измучен.
– Ну что ж, давай.
– Да, давай… – Вяло ответил он, вопрошающе заглядывая в глаза товарища.
– Друг, поверь, я не хотел приносить плохую новость. Я думал, что ты уже знаешь. …Лилю сегодня…то есть вчера… Ее убили. Друг, мне очень жаль… – Витька налил по полной рюмке. – В новостях целый день крутят, что в парке около одиннадцати вечера была убита… генеральный директор фирмы «Агростом». Ведётся следствие. К тебе ещё никто не приходил? Полиция?
– Нет… – еле выдавил из себя Стас, и погрузился в угрюмое безмолвие.
Витя понимал, что сейчас совсем не тот момент, когда нужно что-то говорить. Поэтому, опустив голову, стал рассматривать узоры на паркетном полу…
Стас был бледен, губы его дрожали. Он не сводил глаз с нашей фотографии, лежавшей на столе. Он нервно закурил сигарету и закрыл глаза. Я видела, как ему было невыносимо больно в этот момент. Медленно, словно замерзая, по его щеке катилась слеза. Он не мог сдержать её. Не мог быть сильным в этот ужасный момент. Ещё тогда, он знал, он чувствовал, но ничего не сделал – это было не в его силах…
Стас выпил ещё одну рюмку. Закурил сигарету. Встал с дивана, и вышел, хлопнув дверью. Витя решил, что ему тоже лучше уйти, не дожидаясь возвращения друга. И я снова оказалась одна, со своей и чужой болью в душе, которая лишь, по сути, от меня и осталась.
Глава пятая. Два дня пролетели, как во сне. Хотя, впрочем, я ни на минуту не уснула, даже не пыталась, ведь такая необходимость, теперь, откинулась сама собой…
Невыносимо тяжело было смотреть на Стаса. Он был, и я уверена, на всю вечность останется единственным и близким мне человеком.