Жюль Верн
Шрифт:
Через Александра Аллот де ла Фюи мы добираемся до Жана Огюстена, сочетавшегося браком с Аделаидой Гийоше де Лаперьер. Его сын Жан-Луи Огюстен, супруг Луизы де Бонимор, стал отцом генерала Жоржа Аллот де ла Фюи и полковника Мориса Аллот де ла Фюи. Но у Жана Огюстена с Аделаидой было, кроме того, четыре дочери: Лиза, ставшая г-жой Тронсон, Пальмира, Каролина, вышедшая замуж за Франсиска де ла Селль де Шатобур, потерявшего свою первую жену Полину де Шатобриан, и, наконец, Софи, мать Жюля Верна. Некоторую путаницу во всю эту родословную вносит то обстоятельство, что генерал Жорж Аллот де ла Фюи женился на внучке Софи, Эдите Гийон, дочери Мари.
Таким образом, по своим предкам с материнской стороны Жюль Верн — уроженец ласковой анжуйской земли, а со стороны отцовской — его родовые корни в виноградниках Лионнэ. Правда, со стороны матери
Если я счел нужным так подробно говорить о предках Жюля Верна со стороны отца, то лишь из-за нелепой легенды, многократно опровергавшейся, по неизменно всплывавшей вновь, согласно которой он — польский еврей по фамилии Ольшевич, нашедший убежище в Италии, где его приютили польские монахи ордена Воскресения!
Опубликование его метрического свидетельства должно было бы положить конец этой небылице.
Оказывается — ничего подобного, ибо это странное утверждение фигурирует, как меня уверял один преподаватель английского языка, в Британской энциклопедии. Мало того, совсем недавно я получил письмо от одной американки, убежденной в том, что она моя родственница, поскольку фамилия ее деда была Ольшевич.
История эта общеизвестна. В 1875 году Жюль Верн получил из Польши письмо от некоего г-на Отсевича [5] , который называл его братом и утверждал, что они не виделись тридцать шесть лет. Он счел это шуткой. Спустя два месяца тот же поляк прислал второе письмо, а за этим последовал визит со стороны одного польского журналиста который авторитетно заявил Жюлю Верну: «Вы — польский еврей и родились в Плоцке, в русской Польше. Фамилия ваша Ольшевич от слова «ольша», что по-польски значит «ольха». Дерево это на старофранцузском называется «вернь» или «верн», вы сами перевели свою фамилию на французский язык. Вы отреклись от иудейского вероисповедания в 1861 году, находясь в Риме, для того чтобы получить возможность жениться на богатой польке княжеского рода. Монахи польской конгрегации Воскресения окрестили вас после того, как в христианской вере вас наставил преподобный отец Семенко. Однако помолвка ваша с княгиней Крыжановской не состоялась, и ваше перо купила Франция, предложив вам по совету Святого престола должность в министерстве внутренних дел» [6] .
[5] Написание самого Жюля Верна. — Прим. автора.
[6] М. А11оtе dе la Fuуе. Jules Verne, sa vie, son oeuvre. P., Hachette, 1953.
Писатель, разумеется, расхохотался и ответил шуткой. Если верить госпоже Аллот де ла Фюи, он посмеялся над своим собеседником, заявив ему, что фамилия его польской невесты была Крак…ович, что он ее похитил и что она вследствие ссоры с ним утопилась в озере Леман.
Профессор Эдмондо Маркуччи [7] решил выяснить, чем могло быть вызвано нахальство польского журналиста, искавшего тему для статейки, когда дело усложнилось выступлением одного итальянского журналиста в «Джорнале д'Италиа», поддерживавшего ту же версию.
[7] Маркуччи, Эдмондо (1900-1963) — итальянский педагог, литературовед, прогрессивный общественный деятель, автор статей о Л. Н. Толстом, монографии «Жюль Верн и его сочинения» (1935) и др.
По просьбе Эдмондо Маркуччи отец Тадеуш Олейньезак, настоятель монахов Воскресения, справился в архивах своего ордена и написал ему следующее письмо:
«Дело Верна основано на чистом недоразумении. После кончины знаменитого писателя (25 марта 1905 года) покойный отец Павел Смоликовский опубликовал в газетах данные о его якобы еврейско-польском происхождении. Не разобравшись как следует, он допустил ошибку circa persona [8] , спутав француза Жюля Верна с бывшим польским евреем Ольшевичем, принявшим имя Жюльен де Верн».
[8] Относительно личности (лат.).
Эдмондо Маркуччи опубликовал это письмо в № 2 (1936) бюллетеня Жюль-верновского общество.
Признаюсь, что я не разделяю возмущения Шарля Лемира [9] этой легендой. Если на Жюля Верна претендовали поляки, если итальянцы считали его итальянцем, венгры полагали, что он венгр, то не является ли это признаком величайшего уважения к интернациональному, универсальному, «эйкуменическому», по выражению Андре Лори [10] , характеру его творчества?
[9] Лемир, Шарль — французский географ, знакомый Жюля Верна по Амьену. Встречался с ним на заседаниях Амьенской академии наук и искусств. После смерти писателя составил его первую биографию: «Жюль Верн. Человек, писатель, путешественник, гражданин» (1908).
[10] Лори, Андре — один из псевдонимов Паскаля Груссе (см. предисловие). Слова Лори о Жюле Верне, цитируемые автором, взяты из статьи-некролога в газете «Ле Тан» (1905, 25 марта).
Ошибке отца Смоликовского обязаны мы занятной историей, немного позабавившей нас. Лишь ради соблюдения точности счел я нужным обосновать твердо установленное кельтское происхождение писателя, не говоря уже о его не оставляющем сомнений метрическом свидетельстве.
К сожалению, отравленные стрелы, выпущенные журналистом из «Джорнале д'Италиа», оставили следы, подсказав профессору Маркуччи нижеследующие строки: «Психоаналитики, вы позабыли «Необыкновенные путешествия»…» Это уж слишком большая честь для «безрассудных и злонамеренных» домыслов итальянского журналиста: его никак нельзя причислить к психоаналитикам!
3. ПЬЕР ВЕРН
Портрет отца. Его моральные и религиозные треволнения. Софи Верн и ее дар воображения.
Годы детства оставляют в нас самый глубокий отпечаток. Затем запечатлеваются наши юношеские стремления и, наконец, более медленно, — чувства, которые владеют нами в зрелом возрасте.
И вот Марсель Море [11] , в книге своей «Очень занятный Жюль Верн», весьма приятной для чтения, поставил «проблему отца».
[11] Море, Марсель — современный французский литературовед, интерпретирующий творчество Жюля Верна с фрейдистских позиций, автор книг «Весьма любопытный Жюль Верн» (1960) — см. рецензию А. Наркевича: «Вопросы литературы», 1966, № 12 — и «Новые исследования Жюля Верна» (1963) — см. полемические замеания в статье И. Лобана: «Нева», 1978, № 2. Автор монографии отдает должное интересным наблюдениям Марселя Море по отдельным аспектам творчества писателя, но предвзятая психоаналитическая концепция — рассмотрение романов с точки зрения «подсознательных комплексов» — в целом для него неприемлема.
Отец — это Пьер Верн. Какое влияние оказал он на сына? Пьер был сыном помощника судьи Провенского трибунала. Дед его был нотариусом Податного суда. Сам он принес адвокатскую присягу и вскоре стал стряпчим в Нанте, где исполнял свои обязанности с такой честностью, что, как меня уверяли, в Нанте ходила поговорка: честный, как Верн. В личной жизни он производил впечатление — внешне — человека строгого, однако в общении был весьма приветлив.
Полковник Морис Аллот де ла Фюи, племянник Софи и Пьера, писал мне 19 января 1928 года:
«Отца вашего я едва знал, деда несколько лучше, ибо он очень радушно принимал меня у себя в Отёйе, когда я готовился к экзаменам в Политехническую школу. Но наиболее четкие воспоминания о ваших прадеде и прабабке, то есть о моей тетке Софи Аллот и дяде Пьере Верне, человеке большого ума и очарования, страстном меломане, являвшемся душой наших семейных собраний, довольно частых в то время, относятся к периоду от 1865 по 1872 год; не было семейного круга более тесного, чем в доме моего отца».