Зима гнева
Шрифт:
Первый – это если одна сторона завоевала вторую.
Второй – это если для начавшей войну стороны она будет решительно невыгодна. Какое воевать, когда у тебя дом горит? Тут уж не до склок с соседями за огород!
Дмитрий Сергеевич Ромашкин подошел к вопросу со всей серьезностью.
Зима…
Что может воевать?
Практически, ничего. Но вот готовить к отправке на фронт всякие полезности…
О, да!
И для начала – бронепоезда!
Шикарная штука, на три платформы! Каждая платформа служит основанием для
В стенах "скорлупы" прорезаны бойницы. В два ряда, друг над другом, для сидящих и для стоящих людей. Чтобы воевать с комфортом.
В самом корпусе вольготно размещаются пятьдесят человек, которые преотлично могут вести стрельбу по врагу.
В задней части корпуса расположена пушка. На легко вращающейся платформе, достаточно мобильная, так, что можно вести веерную стрельбу.
Паровоз также одет в броню, разве что кончик трубы торчит наружу. Ну и окраска – защитная. Цвета хаки, так элегантно… в белый решили не красить, все же зимой не воюют…
Сколько такое стоит?
Не спрашивайте!
Броневая сталь, вооружение…
Ромашкин прямо-таки облизывался…
Это ж прелесть! Мечта диверсанта!
Итак, имеются динамитные патроны…
Борхум – прелестное место, просто прелестное. И люди там хорошие, и очень скрупулезные, обязательные, педантичные. Если сказано – "от и до", так они и будут действовать. Именно что от – и до. Но никак не налево, не направо, не рядом…
Так сказано?
Так и будет сделано! И виват инструкция.
Ромашкин инструкции тоже знал. Пара купюр одному, стакан шнапса второму, сговорчивая баба третьему – и вот тебе расположение караулов во всей красе. И расписание, и порядок смены, и что пожелаешь. Конечно, бронепоезда охраняют. Шутка ли?
Десять штук!
Но в том-то и дело!
Сейчас они стоят на путях рядом с Морельском.
Территория достаточно большая, полностью депо не заблокируешь, рельсы туда ведут… ну разве что оцепление в три ряда поставить, но и тогда…
Депо.
Не надо воображать себе картину – в ночи крадется террорист, сгибаясь под тяжестью тюка со взрывчаткой!
Ни к чему!
Митя точно знал, надо использовать технику! А потому…
И снова – ничего сложного! Подумайте сами, сколько поездов! И сколько в поезде приятных потайных мест! Надо просто найти человека, который провезет ему килограмм двадцать-тридцать первосортного динамита! А уж такие вопросы господа террористы решать научились еще в каменном веке.
Не было там террористов?
Ошибаетесь! Они всегда были, просто записей не сохранилось. Они об этом позаботились.
Митя изучал расписание поездов, потом принялся изучать проводников – и нашел того, кто ему понравился.
Стефа Падловского по имени никто не называл.
Падла – и все тут.
Фамилия так точно отражала его характер, что ни убавить, ни добавить! При взгляде на этого мужчину лет пятидесяти, не слишком высокого, худощавого, седоватого, подлысоватого, с желчным лицом, на котором навсегда оставили свой отпечаток и больная печень – последствия пристрастия к алкоголю, и перелом носа – пьяные всегда храбрецы, у людей возникали примерно одни и те же характеристики.
Сволочь, склочник, скандалист…
И ведь оправдывалось!
Стефа закономерно не любили коллеги.
Стефа закономерно не любило начальство.
Терпело, ибо подлизывался он виртуозно и пресмыкался вдохновенно. Но – не любило. Кому ж такое понравится?
Стеф работал проводником…
И сегодня он шел домой.
Дома ждала жена. Дома ждали дочь, зять, внук… милейшая, в сущности, семья. Правда, соседи с ними старались не общаться, друзей у них не заводилось, а родственники и вообще брезговали общением. Поговорить могли, но звать такое домой?
Увольте!
Но это, понятно, от предвзятости! И вовсе тут не при чем ни Стефино пьянство, которое прекратилось только лет пять назад. По пьянке Стефа так в живот пырнули, что два месяца в лежку лежал. А доктор (все врачи – враги трудового народа!) тогда и высказал, мол, будешь горькую хлестать, и штопать не буду. Все одно сдохнешь! Чего на тебя время, силы да лекарства переводить?
Как многие падлы, Стеф был труслив, и предупреждению внял.
С водкой завязал и устроился на работу. Раньше-то он нигде не задерживался. А родственники? А что – рабочий человек права выпить не имеет?
Гады непонимающие!
И не при чем тут был склочно-стервозный характер жены. И не при чем тут было поведение единственной дочери, которая гуляла со всеми парнями (пьяное зачатие промаха не дает).
Просто родственники – сволочи!
И начальство – сволочи!
Он уж и так, и этак… а его все одно держат на "сидячих вагонах". Ему бы в купе, или СВ… ну хоть бы в плацкарт! А его держат на "сидячих", для самого такого быдла! А что с него возьмешь?
Десяток яиц?
И то… скорее уж в морду дадут, чем взятку!
И никакой тебе благодарности, и денег не заработаешь… тьфу, а не работа!
Кругом враги!
Так, с мрачными мыслями и шел домой Стеф, когда навстречу ему из переулка вышел хорошо одетый господин. Явно из торов.
– Ох!
Столкнулись они хорошо! Стеф аж на землю полетел. Но обложить гада в три ряда не успел.
Мужчина тут же охнул, рассыпался в извинениях, поднял мужчину, и предложил Стефу посидеть где-нибудь.
Стеф подумал – и согласился.
Дома ждала семья, но видеть ее лишний раз не хотелось, Стеф потому и проводником устроился, чтобы лишний раз дома не бывать. Уж больно сволочную жену он себе подобрал!