Зима королей
Шрифт:
Все мужчины начали вскакивать и опускаться, хлопать в ладоши и кричать, греметь своим оружием, так что Мюртах заткнул уши руками и закрыл глаза. Несколько человек одновременно говорили, но не сказали ничего больше того, что они соглашались с Сирбхоллом и друг с другом. Мюртах опустил свои руки, открыл глаза и увидел Верховного короля, который снова сидел на своем месте и пытливо переводил взор с одного на другого.
— Мюртах, — сказал Мелсечлэйн, — если откинуть определения, что ты скажешь обо всем этом?
Мелсечлэйн обладал самой превосходной памятью во всей
— Если они придут, мы должны разбить их. Я думаю, вы напрасно тратите вашу энергию, крича здесь.
На это шум удвоился. Верховный король нагнулся на подлокотник своего кресла и сказал, улыбаясь:
— В этом мы не так уж непохожи на датчан, Мюртах.
— Нам нравится человек, который понимает, что он должен встретить врага лицом к лицу, и надевает все свои доспехи, и берет в руки свое оружие, и выходит из своих ворот, и обнаруживает, что там его встречает другой человек в доспехах и со своим оружием в руках.
Верховный король подумал об этом, взглянул снова на зал и сказал:
— Ты создаешь гораздо больше волнения, чем сам это представляешь.
Во всем этом крике и гаме между ними, в их встретившихся глазах, пролегла какая-то тропинка-тишина. Мюртах сказал:
— Если ты хочешь, чтобы я был возмутителем спокойствия, то ты будешь разочарован. Я человек не этого сорта.
Неожиданно старик рассмеялся:
— У тебя плохое чувство драмы для арфиста. Тебе обязательно быть таким банальным?
— Это долг арфиста — показывать образ вещей, господин, а не вздор, который сбивает их с толку и затемняет все. Разве не так?
— Мой оллум мак Лэйн сказал мне однажды, что арфист должен показывать людям, какими они должны быть. — Король повернулся вокруг, чтобы лучше видеть Мюртаха, и глаза его сияли.
— Совершенно верно, господин. Разве я не это сказал?
— Ты сказал, что арфист должен показывать вещи такими, какие они есть.
Мюртах засмеялся:
— А, ладно… Если форма скалы, которую вы видите мысленно, отличается от формы скалы, которую вы видите на берегу, кто скажет, что это не то отличие, которое имеет значение?
Крупный рот расплылся в улыбке:
— Удачно сказано.
Вожди начали вставать, чтобы уйти, и король повернулся, чтобы видеть их.
— У нас есть постели для вас в других зданиях, если захотите.
— Вы извините нас, если мы поедем домой. Это не так уж далеко.
Сирбхолл уже стоял, и Мюртах поднялся. Король сказал:
— Я надеюсь, что ты вскоре навестишь меня в Кинкоре. Это недалеко от Лоха note 7 , и мы сможем взглянуть на скалы.
— Моя жизнь — это нечто отличное от жизни большинства вождей — у меня очень властная жена, и она заставляет меня работать. Так что как-нибудь.
— Властная? — сказал Сирбхолл. — Од не…
— Пошли, братишка. Мы едем домой.
— Но другие остаются здесь.
— Пусть, а я еду домой. Оставайся, если хочешь, но найди для меня несколько факелов, чтобы я не сбился с дороги.
Note7
Лох — залив, озеро (англ.).
— Я пойду с тобой.
Вместе с последней группой они вышли во двор, и Мюртах велел груму подвести к ним его пони и лошадь Сирбхолла. Сирбхолл взял несколько факелов и кувшин с углями. Была ясная,звездная ночь, редкая ночь, теплее, чем обычно. Пока они ждали лошадей, Сирбхолл сказал:
— Что это за песню ты пел — о которой ты сказал, что я не должен был ее знать?
— Это военная песнь твоего отца.
Они сели на лошадей и тронулись, Сирбхолл держал факел. Ночь сомкнулась вокруг них, и факел освещал лишь немного пути перед ними. Пони перешел на шуструю рысцу, Сирбхолл держал свою лошадь так, чтобы находиться ближе к Мюртаху.
— Ты знаешь дорогу? — спросил Сирбхолл.
— Да, — Мюртах взглянул через плечо на Полярную звезду и направился прямо от нее.
— Ты все еще не любишь ездить верхом по ночам? Мюртах пожал плечами. Теперь они уже пересекали плодородные земли Мифа, пахотные и пастбищные земли.
— Мы не доберемся до холмов до рассвета, — сказал он. Они немного сбились в сторону рощи буковых деревьев.
«Да, я ненавижу ездить верхом по ночам». Вокруг него бормотала, шуршала темнота, задевая его своими пальцами. Свет факела колыхался на земле. Слева от него покореженное дерево почти повторило своим очертанием человеческую фигуру на фоне неба. Он отвел глаза в сторону. Это было дерево. Это было всего только дерево. Он незаметно скосил глаз. Концы ветвей колыхнулись перед ним, и он перекрестился. Он снова взглянул на Полярную звезду и немного подправил их путь.
— Я устал, — сказал Сирбхолл.
— Тогда поспи.
Сирбхолл передал ему факел и свои поводья, сложил руки на груди и задремал. Мюртах навернул повод на свою кисть. Неожиданно он вдруг ощутил какую-то вину за этот номер с арфой; если они хотели оставить все, как есть, подумал он, так и ему следовало сделать это. Если не считать того, что он должен был покончить со всем этим.
Мюртах что-то почувствовал за спиной.
Он удержался от порыва взглянуть через плечо, навострил уши. Он ничего не слышал. Вокруг была тишина. Легкий туман, поднимавшийся от земли, поглощал даже звуки копыт его собственного пони. Горизонт впереди колыхался низким кустарником, и деревья гнулись против ветра. Сзади него сквозь туман что-то отчетливо хрустнуло, это был острый хрустящий звук.
— Сирбхолл.
— Что?
— Послушай, — он отпустил повод со своей кисти.
Они проехали еще немного и описали факелом круг вокруг себя. Неожиданно Сирбхолл натянул поводья.
Мюртах остановился немного впереди него и прислушался, глядя прямо перед собой. Он подумал, что снова услышал что-то. Туман закрывал линию кустов перед ними.
Сирбхолл подтрусил к нему.
— Дай мне факел и кувшин с углями. Мюртах передал ему все.
— Отодвинься немного и стой спокойно.