Зима любви
Шрифт:
— Тебе было очень скучно? — она встала, прошлась по комнате, поправила цветок в вазе, провела ладонью по полированной поверхности шкафа. Сквозь ресницы он наблюдал за ней. Она любила вещи… Она любила эти чертовы вещи, а он был частью их. Он был лучшей вещью, самой роскошной. Молодой мужчина на содержании… Нет, конечно, не совсем так, но он обедал у «ее друзей», спал в «ее квартире» и жил «ее жизнью». И он еще смел осуждать, судить Люсиль. Она, по крайней мере, женщина.
— Почему ты молчишь? Было скучно?
Ох, этот голос, эти вопросы. Эта ночная рубашка, этот запах духов. Он был больше не в силах
— Антуан, Антуан…
У нее был такой печальный и нежный голос, что он повернулся. Глаза ее сверкали. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, затем он отвернулся и привлек ее к себе. Она неловко и осторожно легла рядом. Казалось, она боится сломаться или страдает ревматизмом. Он не любил ее, он так не любил ее, что захотел взять.
Шарль отправился в Нью-Йорк один. Он сделал все, чтобы сократить свое пребывание там до четырех дней. Люсиль же каталась по Парижу в своем открытом автомобиле. Она ждала лета, она уже узнавала его в запахах, цвете воды в Сене. Она знала: еще немного и запахи пыли, листвы и земли заполнят бульвар Сен-Жермен. Широкие листья каштанов вырежут на ночном, розовом небе причудливые узоры. Фонари будут зажигать слишком рано. Словно ущемленные в своей профессиональной гордости, они будут гореть, никому не нужные в том маленьком отрезке суток, когда день едва погас, но заря уже светлеет на востоке. А ведь совсем недавно они были верными поводырями долгих зимних ночей. Первый вечер Люсиль провела в Сен-Жермен-де-Пре. Там она повстречала старых институтских друзей. Они встретили ее громкими криками, будто она вернулась из долгого путешествия. В первый момент она даже поверила, что так оно и есть. Но когда иссякли шутки и воспоминания, она быстро почувствовала, что все они живут под грузом своих проблем, служебных и материальных, а ее беззаботность лишь раздражает их. Преодолеть денежный барьер оказалось так же трудно, как и звуковой. Произнесенные слова доходили до собеседников несколько секунд спустя, слишком поздно…
Она отказалась от совместного ужина в их старом бистро на улице Кюжа и вернулась домой в половине девятого. Встреча с друзьями оставила тягостное впечатление. Полин была удовлетворена ее ранним возвращением и поджарила бифштекс. Потом она широко открыла окно и легла в постель. День угасал, и полоски света быстро меркли на темном ковре. Шум улицы затихал, и она вспомнила, как два месяца назад ее разбудил ветер. Нет, не такой вялый и сонный, как этот, а веселый, дразнящий. Тот ветер будил, а этот навевал сон. Между ними двоими был Антуан и целая жизнь. Они договорились назавтра вместе поужинать. Впервые за все их знакомство. Этот ужин очень беспокоил ее. Вообще, она больше боялась не того, что будет скучать с ним, а того, чтобы он не заскучал с ней. Вместе с тем она ощущала такое умиротворение, ей было так приятно лежать в постели и наблюдать, как угасает день. Никогда еще она так не ощущала, что земля круглая и жизнь не простая штука. Ну и пусть не простая, ведь ничего плохого не должно произойти…
Бывают в жизни минуты, когда человек бесконечно счастлив в одиночестве. В мгновения душевного кризиса, воспоминания о них спасают от безысходности. Наверное, потому что веришь, что можешь быть счастливым. Ведь ты уже был им как-то. Просто так, сам по себе. Но не тогда, когда твое счастье зависело от кого-то еще. Ведь этот кто-то может принести и несчастье. Да, в первое больше верится, оно надежнее. Счастливая любовь может пройти и стать ошибкой, и вместе с тем призрачным и ошибочным станет счастье, когда-то сопутствовавшее любви.
Она должна придти к Антуану в шесть часов. Они сядут в автомобиль Люсиль и отправятся ужинать в загородный ресторанчик. У них будет впереди целая ночь. Она заснула с улыбкой на губах.
Гравий приятно хрустел под ногами официанта, а летучие мыши бились о лампы на террасе. За соседним столиком мужчина и женщина с круглыми красными лицами в полном молчании уминали омлет. Они были в пятнадцати километрах от Парижа, было немного прохладно, и хозяйка ресторана укрыла плечи Люсиль шалью. Они находились в одной из тех многочисленных пригородных гостиниц, куда обычно приезжали усталые парижане. Приезжали и влюбленные, надеясь сохранить тайну своих отношений. Ветер растрепал волосы Антуана. Он смеялся, а Люсиль рассказывала ему о своем детстве, счастливом детстве.
— …Мой отец был нотариусом. Ему очень нравился Лафонтен. Он любил прогуливаться по берегу Индра, читая наизусть басни. А потом он сочинял свои, ради шутки меняя местами действующих лиц. Наверное, я одна из тех редких женщин, которая может наизусть рассказать «Ягненка и ворону». Так что тебе повезло.
— Мне крупно повезло, — заметил Антуан, — я знаю. Продолжай.
— Он умер, когда мне было двенадцать. И почти тут же брат заболел полиомиелитом. Он и сейчас неподвижно сидит в кресле. Мать переживает… Она думает лишь о нем. А может, она уже забыла обо мне.
Она замолчала. Когда она приехала в Париж, то каждый месяц посылала деньги матери. Это было нелегко. Но вот уже два года, как Шарль это делал за нее. Он даже не обсуждал с ней этот вопрос.
— А мои родители… они ненавидят друг друга, — сказал Антуан. — Они не развелись из-за меня. Считали, что у меня должен быть семейный очаг. Ну и что? Их могло быть и два. Я не против.
Он улыбнулся, протянул через стол руку и сжал ладонь Люсиль.
— Представляешь? У нас впереди весь вечер, и вся ночь.
— Когда будем возвращаться в Париж, примем меры предосторожности. Опустим вверх кабины… Будем ехать медленно, я буду прикуривать тебе сигареты. Чтобы ты не выпускал руля.
— Да мы будем ехать медленно. Рядом со мной будешь сидеть ты. Мы сначала пойдем куда-нибудь потанцуем, затем отправимся ко мне и ляжем в постель. А завтра ты, наконец, узнаешь, что я пью по утрам: кофе или чай. И сколько кладу ложек сахара.
— Танцевать. Но тогда мы точно на кого-нибудь нарвемся.
— Ну и что из того? — сухо заметил Антуан. — Не думаешь же ты, что я буду прятаться всю жизнь?
Она ничего не ответила и опустила глаза.
— Ты должна, наконец, принять какое-нибудь решение, — мягко добавил он. — Нет, конечно, не сегодня вечером. Не волнуйся.
Она подняла голову. У нее на лице было написано облегчение. Антуан заметил это и рассмеялся.
— Я знаю, ты рада любой отсрочке. Ты живешь только сегодняшним днем, не так ли?