Зима в Эдеме
Шрифт:
Амбаласи обернулась – и впервые в жизни онемела от изумления.
Еще живое существо извивалось на земле, ломая кусты и невысокие деревья. Длинное извивающееся серое тело толщиной с туловище фарги было вытащено на землю на два-три корпуса иилане"; остальная часть, вероятно, еще длиннее, скрывалась под водой. Усеянная костяными пластинами пасть, маленькие злые глаза слепо таращились на иилане".
– Мы нашли его, – не без удовлетворения произнесла Амбаласи. – Его-то личинки и плавали посреди океана. А это взрослый.
– Угорь, –
– Как может быть иначе? – пожала плечами Амбаласи, возвращаясь к обычному наставительному тону; ее удивление уже прошло. – Сомневаюсь, что ты могла бы понять теории тектонических плит и континентального дрейфа, поэтому не буду понапрасну перегружать твой ум. Но ты способна оценить выводы. Некогда эта земля и далекий Энтобан составляли единое целое. Тогда везде жили одни и те же создания. Так было в те времена, когда яйцо времен только что раскололось. Потом медленная селекция и дифференциация привели к значительным различиям в облике живых существ, обитающих на разделившихся континентах. Не сомневаюсь, что нам удастся найти и другие отличия, но уж наверняка не столь потрясающие.
Через несколько дней Амбаласи пришлось вспомнить эти слова не без сожаления. Должно быть, она поспешила – более ошибочного заявления ей еще не приходилось делать.
Рана Эфен заживала быстро. У несчастного случая оказалась и положительная сторона. Огромный угорь оказался очень вкусным. Его хватило на всех и много осталось. После побега они не ели ничего вкуснее размягченного энзимами рыбьего мяса.
Когда подкормившийся урукето вернулся, иилане" перебрались на нем через реку к месту нового города. Все Дочери хотели своими глазами увидеть это место, и от желающих совершить прогулку не было отбоя.
– Куда уместнее выглядело бы стремление поработать, – ворчала Амбаласи, отбирая сильнейших и отгоняя остальных.
Как только все погрузились, невзирая на протесты, она согнала их с плавника внутрь урукето и оставила рядом с собой лишь Энге и Элем.
– Обращайте внимание, – приказала Амбаласи, – как ваши Дочери рвутся на прогулку, знать не желая никакой работы. Быть может, раз вы не можете приказывать им, следует предусмотреть систему поощрений?
– В твоих словах много правды, и я подумаю над ними, – ответила Энге. – Конечно, я понимаю их чувства, но нам придется найти способ разделения труда. Мне придется внимательнее подумать над учением Угуненапсы – не могла же она вовсе упустить эту проблему из виду.
– Изучай побыстрее или мы погибнем от голода. Полагаю, вы заметили, что ваша система добровольного участия в рыбной ловле и не думает работать. Первый тен уже высказывает недовольство от того, что работа последующих стала легче, когда мы освоили ловлю угрей. Они уже требуют реорганизации системы.
– Я знаю; к сожалению, это так. Все мое внимание обращено к этим вопросам.
Урукето дрогнул под ногами. Огромное существо повернуло в сторону, чтобы уклониться от плывущего навстречу
Амбаласи первой спустилась вниз и зашлепала по воде к берегу. Земля была покрыта увядшими пожелтевшими листьями, торчали голые сучья. Резким знаком Амбаласи высказала удовлетворение.
– Теперь жуки-древоточцы должны позаботиться о стволах и пнях. Пусть Дочери таскают сучья и деревья поменьше к реке и бросают их в воду, а мы сходим к терновой изгороди.
Амбаласи шла впереди – неторопливо из-за жары. Пришлось даже передохнуть в редкой тени голых ветвей.
– Жарко, – с трудом выговорила Энге и широко открыла рот.
– Так и должно быть, ведь мы сейчас находимся в точности на экваторе. С этим географическим термином ты, конечно же, незнакома.
– Экватором называется линия на поверхности сферы, равноудаленная от полюсов, соответствующих оси вращения. – Глядевшая на терновый барьер Энге не видела раздражения в жестах Амбаласи. – Пытаясь понять работы Угуненапсы, я обнаружила, что в основу их положены и некоторые достижения естественных наук. И я последовала ее прекрасному примеру.
– Последуй-ка лучше моему прекрасному примеру – идем дальше. Следует убедиться, что в терновой стене нет брешей. Пошли.
Пока они шли вдоль стены из плоских листьев и острых колючек, Амбаласи на ходу собирала свежие стручки с семенами и передавала их Энге. Выйдя к берегу реки, Амбаласи указала на пространство, отделявшее терновую стену от воды.
– У берега всегда так получается, – проворчала она. – Я высажу здесь семена – начнем с этих, – они укореняются в воде. Подержи.
Пожилая ученая привычно провела ногой в иле бороздки, а потом, согнувшись над ними, пыхтя и жалуясь на жару, принялась сажать семена.
Энге смотрела на реку – внизу по течению в русло впадала боковая протока. Что-то шевельнулось в воде – должно быть, большая рыба. За ней на миг из воды высунулась другая.
– Еще семян, – потребовала Амбаласи. – Острый приступ глухоты, – ехидно добавила она, обнаружив, что Энге молча глядит на реку. – В чем дело? – осведомилась она, снова не получив ответа.
– Я увидела что-то над водой, но это существо сразу исчезло, – ответила наконец Энге с жестом столь огромной важности, что и Амбаласи уставилась в ту же сторону.
– Что это было?
Энге повернулась к ученой с жестами жизни и смерти. Немного поколебавшись, она начала:
– Я подумала и вспомнила известных мне живых существ. Просто не с кем спутать. Первого я видела мельком и даже не поняла, кто это. Второй выставил голову из воды. Я видела ее. И не могла ошибиться.
– Требуются пояснения, – раздраженно сказала Амбаласи.
Наступила тишина. Энге повернулась к ней лицом, безмолвно и неподвижно посмотрела в глаза ученой и наконец заговорила: