Зима в горах
Шрифт:
— Пойду соберу плату, — сказал Гэрет.
Он взял кожаную сумку, лежавшую рядом с ним на сиденье, и перекинул ее через плечо. Затем медленно пошел по автобусу, спрашивая у пассажиров, куда они едут, и собирал плату. Роджер смотрел на Гэрета, и вдруг у него возникло нелепое желание подойти и предложить собрать деньги, пока тот поведет автобус. Впрочем, такое ли уж это было нелепое желание? Ну, во всяком случае, нелогичное. Где-то в глубине души Роджер чувствовал потребность помочь Гэрету, поддержать его в борьбе против Дика Шарпа. Разве Гэрет сумеет выстоять без помощи? Роджеру вспомнились слова миссис Аркрайт; «Если Гэрет не может обслуживать пассажиров, пусть уступит место другим». У Дика Шарпа наверняка найдется способ сделать так, чтобы Гэрет не мог больше обслуживать пассажиров.
Гэрет уже шел обратно по проходу, позвякивая мелочью в сумке. Он остановился возле того места, где сидел Роджер, и почти дружелюбно взглянул на него. Он был похож на большую хищную птицу, закаленную в вечной борьбе, и улыбка
— С вас брать за проезд не стану, — сказал он. — Автобус идет в Лланкрвис, но обратного рейса не будет. А вам едва ли захочется снова торчать на горе.
— Да, второй раз за один вечер это будет, пожалуй, уж слишком, — согласился Роджер.
Гэрет кивнул и направился к своему месту. Пора было уходить, пора было распрощаться с этим удивительным приключением. Роджер нехотя встал. Ярко освещенный, полный оживленной болтовни автобус казался маленьким островком жизни. За его стенами была темная площадь, где гулял ветер; за ней мавзолей отеля «Палас» и номер, где его никто не ждет.
Гэрет оглянулся и вопросительно посмотрел на Роджера, как бы спрашивая, не надумал ли он все-таки поехать. Роджер улыбнулся, покачал головой и сошел на мостовую. Автобус вздрогнул, двинулся с места и, с грохотом прокатив по булыжнику площади, не спеша поехал по одной из улиц. Роджер стоял и смотрел ему вслед. Автобус уже давно исчез за углом, а он все еще стоял и смотрел, пока холодный порыв ветра не вернул его к собственным заботам. Ему было холодно, он еще не обсох, живот у него болел, а во рту чувствовался неприятный привкус. Он поглядел вверх: статуя местного деятеля самоуверенно смотрела куда-то поверх его головы, как бы показывая всему миру, что надо игнорировать существование Роджера.
Рюкзак Роджер оставил в той паршивенькой пивной. Что ж, пусть там и валяется. Он купит себе новый, с которым не будет связано неприятных воспоминаний. И Роджер медленно двинулся в сторону отеля «Палас». По пути он вдруг вспомнил, что ни разу за время их беседы Гэрет не выразил сожаления, что двинул его в живот.
На следующее утро, чувствуя непонятный прилив энергии, Роджер рано встал и, быстро позавтракав, пристроился в одной из гостиных отеля с учебником доктора Конроя «Первые шаги в грамматике валлийского языка». Он работал быстро и с толком в течение трех часов, потом мозг его сам собой вдруг отключился, требуя отдыха и отказываясь что-либо воспринимать. Ну что ж, все-таки он успел проштудировать спряжения четырех глаголов во всех временах, узнал, что в валлийском языке есть семь способов образования множественного числа, а также уразумел, как происходят перегласовки (мягкая, гортанная и с придыханием).
А теперь нужна небольшая прогулка — это обогатит кислородом его кровь и подготовит мозг к дальнейшему постижению наук. Роджер подошел к лифту и нажал кнопку своего этажа с тем, чтобы оставить в номере доктора Конроя и взять плащ, но уже поднимаясь в лифте, вдруг вспомнил, что в последний раз видел свой плащ на плечах Беверли. О господи! Он же совсем забыл об этой девчонке. Как это могло случиться? Всего восемнадцать часов тому назад она была средоточием бурных страстей. И вот вдруг прошло целое утро, а он даже и не вспомнил о ее существовании. Роджер отпер дверь и положил доктора Конроя на туалетный столик; все это время он подсознательно пытался найти объяснение своей забывчивости, но так и не нашел. Разве что — эта мысль, еще не вполне осознанная, сама собой выплыла из тумана — весь эпизод с Беверли был надуманным, основанным на фантазии, а с тех пор он соприкоснулся с настоящей жизнью; настоящее же всегда вытесняет ненастоящее, и Гэрет и его судьба заставили его забыть об этой мелочной возне с расставлением сетей, на которую толкнула его жажда обладания. Эта жажда обладания все еще была реальной (со вздохом подумал он), но длинноногая кукла, вместе с которой он собирался утолить эту жажду, ускользнула из его жизни.
С другой стороны, ему бы очень хотелось получить назад свой плащ.
Правда, погода сейчас была хорошая и можно было погулять и без плаща. Выйдя из вращающейся двери отеля на улицу, Роджер от первого же глотка соленого воздуха почувствовал прилив бодрости и легкость во всем теле. Он шел, он дышал, он любовался игрой солнечного света на доблестных старых башнях замка, он одобрительно смотрел на маленькие пароходики, оседлавшие волны, и на чаек, оседлавших ветер. Когда до слуха его долетало несколько слов по-валлийски, произнесенных на пороге какой-нибудь лавчонки или в каком-нибудь закоулке, он замедлял шаг и прислушивался, и ему казалось, что он начинает улавливать структуру и природу языка. Пройдет еще несколько часов, в мозгу его что-то таинственно щелкнет, и он вдруг обнаружит, что барьера, стоявшего на пути к восприятию чужого языка, уже нет. Вперед! Радость познания нового языка, чувство профессиональной сноровки преисполнили его сознания собственной силы и полезности, чего-то близкого к тому состоянию восторженности, которое порождали в нем солнце и чистый воздух. Прогулка освежила Роджера. Теперь он снова готов был сесть за работу, только не стоило, пожалуй, так напрягаться. Взгляд его скользнул по витрине книжного магазина. Правильно! Надо купить газету на валлийском языке и за кружкой пива попытаться расширить
В магазине он неожиданно обнаружил настоящее сокровище: оказывается, местная газета выходила и на валлийском языке. Роджер, радуясь как ребенок, уволок ее с собой. Он толкнул дверь первой попавшейся пивной, даже не взглянув, чего стоит это заведение: глаза его уже впились в первую страницу газеты, выискивая знакомые слова.
С рассеянным (внешне) видом, предпринимая титанические (внутренне) усилия, Роджер взял кружку пива и пошел с ней в уголок. Некоторое время он сидел и потягивал пиво, погруженный в свое занятие. Но по мере того как помещение заполнялось клиентами, пришедшими выпить в обеденный перерыв, ему было все труднее сосредоточиться. В ушах его звучали взрывы смеха; волны валлийского языка захлестывали его; едва он начинал что-то понимать, как смысл тут же ускользал от него, дразня, совсем как Беверли; он уже почти понимал, но информации было столько, что он не в состоянии был ее переварить. Наконец, привлеченный шумом, он оторвался от газеты и посмотрел вокруг. Шум исходил от группы, стоявшей возле стойки. Особенно шумели двое: один — в шерстяной вязаной шапочке, худой, подвижный, с живыми чертами лица — говорил, не закрывая рта, и все время вертел головой; другой — приземистый, лысый, с редкими зубами — почти непрерывно хохотал, лишь время от времени вставляя словечко хриплым и в то же время довольно высоким голосом. Роджер смотрел на них как зачарованный: это было, пожалуй, не хуже газеты. Человек в шерстяной шапочке рассказывал какую-то историю, со множеством ужимок и жестов изображая по очереди каждое действующее лицо. Его коренастый лысый приятель подыгрывал ему, усиленно кивая и смеясь в соответствующих местах и как бы давая этим понять, что сам присутствовал при событии. Вокруг этой пары образовалось кольцо внимательных лиц — с одних не сбегала улыбка, другие хмурились, а затем тоже расплывались в улыбке, и взрывы смеха следовали за каждой новой небылицей. Хозяин, стоявший опершись локтями о бар, представлял собой фигуру, не менее достойную изучения. На лице его отражались все эмоции, которые рождал в нем рассказ — возмущение, сочувствие, восторг, безудержная веселость, — и всякий раз он так гримасничал, точно ему за это платили. Одно выражение сменялось другим, возникала очередная маска и сразу же уступала место новой. Валлиец? Лицо у него было длинное, кожа землистая, густые черные волосы росли от самых бровей; они буйной порослью покрывали голову, нехотя уступая пространство большим торчащим ушам, и останавливались в своем росте лишь внизу шеи, где на их пути непреодолимым барьером вставал воротник пиджака. В словоизвержении рассказчика наступила крошечная пауза, и хозяин вставил несколько слов. Роджер сразу заметил, что у него иное произношение, чем у остальных. В их речи преобладали гортанные звуки, в его же — плавные, носовые. Они лаяли, он пел. Может быть, он с юга Уэльса? Ну, если дело так пойдет, скоро Роджер будет в состоянии наглядно представить себе карту распространения наречий в этом увлекательнейшем для лингвиста уголке земли.
История, которую рассказывал человек в шерстяной шапочке, достигла своего апогея среди взрывов хриплого пронзительного смеха. Он с удовлетворением посмотрел вокруг, как смотрит актер, видя произведенное им впечатление. Опуская на стол пустую кружку, Роджер вдруг почувствовал, что смех заразил и его и рвется наружу из его утробы. И он захохотал, — да, громко захохотал над историей, которой даже не понял; тут он вдруг заметил, что толстый молодой человек с курчавыми каштановыми волосами, сидевший рядом с ним на скамье, говорит ему что-то.
— Da iawn’ wir [7] , — давясь от смеха, произнес толстяк.
Роджер повернулся к нему и заморгал глазами. В чем дело, почему он ничего не понимает: ведь ухо его уже привыкло к валлийскому, и сейчас ему казалось непостижимым, что он ни слова не может разобрать. Наконец он смущенно улыбнулся и сказал:
— Видите ли, я не здешний. Не говорю по-валлийски.
Молодой человек недоуменно показал на газету:
— Вы же читаете.
— Просто пытаюсь разобрать кое-какие слова. Мне хочется научиться валлийскому.
7
Да, вот это здорово! (валл.).
— Ах вот как. — Молодой толстяк посмотрел на Роджера. Во взгляде его был невысказанный вопрос. «С чего это вдруг, ну-ка объясни, — казалось, говорил его взгляд, — если хочешь, конечно».
Роджеру ничего не хотелось объяснять, но он рад был возможности завязать беседу. Он не очень понимал, что за человек перед ним, из какой среды; на нем был потертый синий костюм, явно из магазина готового платья, причем сшитый вовсе не на такую комплекцию, отчего молодой человек выглядел в нем весьма комично, но глаза у него были большие и умные, а лоб под копной темно-каштановых кудрей — высокий. Роджеру, охваченному пылом исследователя, хотелось все знать о каждом, кого он встречал в этом странном, удивительном месте. Для начала разговора он кивнул в сторону рассказчика в шерстяной шапочке и сказал: