Зима в сердце
Шрифт:
– Алекс, так я не понял, ты беременна и он не хочет ребенка?
Алекс отчаянно помотала:
– Я не знаю беременна я или нет, ведь мы только сегодня…, только этой ночью…. Да, папа, как же ты не поймешь?!
Отец смотрел на нее, улыбаясь:
– Дочь моя, ты хочешь сказать, что ты сбежала от мужчины всей своей жизни, только за то, что он озаботился проблемой предохранения?
Алекс вспыхнула:
– Все! Ты ничего не понимаешь! Все вы мужики одинаковые! Я больше никогда ничего не скажу тебе!
Она
– Хорошо, Алекс, маленькая, - отец погладил ее по спине.
– Давай так: что ты хочешь? Вернуться к нему? Забыть его? Скажи что? И я помогу тебе, моя Принцесса.
Алекс перестала рыдать и задумалась. Вот так всегда. Отец никогда не поддавался эмоциями, и, если видел проблему, то прежде чем впадать в отчаяние, учил ее искать выход, искать пути решения. И сейчас он направлял ее мысли в нужное русло. Что она хочет?
– Я не хочу видеть его!
– твердо проговорил она.
– Я хочу все забыть, - тихо прошептала она.
И если бы здесь была мать, женщина, она бы обязательно поняла, что пугает ее дочь: ни обида, нет, а страх, страх за те чувства, которые разбудил в ней Кай, страх перед ответственностью, которые налагали на нее эти чувства.
– Хорошо,- сказал отец.
– Сейчас сюда приедет Федор, и вы уедет на время, на месяц, два, как ты посчитаешь нужным. Потом мы либо снова вернемся к вопросу свадьбы с Федором, либо вернемся к разговор о Кае. Тебе надо хорошо все обдумать и решить. А на расстоянии это будет лучше, любимая моя дочка.
Так Алекс оказалась в небе, не понимая, куда они летят, зачем она это делает, почему с ней рядом другой мужчина?
***
Когда отец Алекс позвонил ему, Федор валялся на диване, просматривая последний матч и записывая ошибки, чтобы завтра разобрать их с командой. Услышав спокойный голос будущего тестя, Федор подобрался:
– Да, я сейчас приеду. Что случилось? Алекс? Хорошо, я возьму билеты, и мы уедем!
Так Федор узнал, что у него появился соперник.
Когда Федор приехал за Алекс, первым его желанием было сдернуть с нее эту чертову мужскую рубашку. Но Алекс вцепилась в эту рубашку так, как будто он отбирал у нее последнюю одежду. Выглядела она странно. Никогда еще его веселая, неунывающая девочка не была так расстроена, холодна и равнодушна. И только его попытки избавить ее от этой чертовой рубашки, заставили ее проявить хоть какие-то чувства.
Холодность и равнодушие к нему, к ситуации, к поездке. С этим Федор столкнулся впервые. Уж лучше как раньше, когда он любил, а она принимала его любовь. Сейчас ей была не интересна ни его любовь, ни он сам. Федор понимал, что будущий тесть дал ему шанс начать с чистого листа. Он должен на этом листе написать повесть их любви или повесть об их разлуки.
Федор с благодарностью пожал
– Спасибо, я буду беречь ее, обещаю, - произнес он, глядя в серые глаза отца Алекс.
В самолете Алекс сидела, глядя в одну точку. Она не сопротивлялась, когда он вывел ее из самолета, не сопротивлялась, когда усадил в машину.
Он привез ее в свой дом на побережье, но и там никаких эмоций от некогда живой и радующейся жизни девушки.
Алекс молча прошла в указанную комнату, и, не разбирая вещи, улеглась на кровать, поджимая под себя ноги и сворачиваясь калачиком.
Федор так же молча укрыл ее, разобрал сумки и, прикрыв дверь, вышел из комнаты.
Глава 19
Сколько дней она провела в прострации, Алекс не помнила. Помнила только, что лежала на кровати, прижимая к себе его рубашку и вдыхая его запах. Эта рубашка была мостиком между реальным миром и миром отчаяния, куда она загоняла себя.
Алекс не понимала себя: что ей хотелось больше? Быть с ним, ощущать его, прикасаться к нему или, наоборот, убежать от душивших ее чувств, воспоминаний, эмоций.
Очнулась она на третьи сутки: солнце ярко светило в окно, в распахнутое окно врывался теплый морской ветерок, мужской смех и лай собаки ворвались в ее сознание.
Алекс встала и подошла к окну. На лужайке, полуголый Федор играл с большим лохматым псом. Увидев ее, Федор радостно рассмеялся:
– Алекс, проснулась? Идем, поплаваем, - просто произнес он, как будто ничего в этом мире не произошло.
Алекс кивнула, сбрасывая с себя апатию.
***
Я выбежала на улицу. Теплое солнце, запах моря, мелкий желтый песок. Я никогда не умела хандрить подолгу, если честно, это было мое первое, страшное горе или не горе, одно я поняла, что буду ждать, когда наступит срок моим женским дням.
Я была твердо уверена, что их не будет. Я знала, что во мне растет маленькая жизнь, и я четко была уверена, что у нас с Каем будем мальчик. Я уже была с ним на связи, я разговаривала с ним, пела ему песни, любила его. Где-то в глубине души все-таки ворочался червячок сомнения, но я знала, что сын растет во мне: осознав это утром, я поняла, что сейчас в эти самые мгновения, я самая счастливая и никто: ни Кай, ни Федор, никто не заставит меня больше страдать, я буду счастлива, ради моего сына, моего мальчика.
Я разбежалась и со смехом влетела в воду. Сын - это океан! Он большой, сильный и могучий. Вот сейчас пойдет волна! Чувствуешь ее! Круто, правда? Я знаю, что тебе нравится! Если у всех матерей такая связь со своими детьми, как же здорово быть мамой!
Я вышла не берег, отжимая мокрый волосы и глупо улыбаясь. Улеглась на теплый песок, подставляя солнцу животик, чувствуя, как солнце ласкает меня и моего сына, заряжая нас энергией.
Федор сел рядом:
– Алекс, нам надо поговорить, - сказал он и замолчал.