Зимние сны

Антология

– В опере «Кармен» помимо «Хабанеры» есть ещё и «Цыганская песня» и много всего волшебного.

Скажи честно, это Бизе сотворил сам?

– Нет. С Божьей помощью.

Она облегченно вздохнула, и отблеск внутреннего сияния

отразился в глазах. Мне даже захотелось напеть что-нибудь из «Кармен», но слова не подходили. А может, вовсе обойтись без слов, без славы и лавров?

Гроза открыла маленькую сумочку, набитую необыкновенными мечтами, вернее вещами, и достала скромный белый платочек. Смахнув им потные нотные капельки на моём лице, вдруг одарила звёздным поцелуем. Comment ne pas perdre la t^ete?

(«Как не потерять голову»… строка известной французской песни.)

Светлое румяное утро. Безмерная синь неба. По запутанным, как жизнь, улочкам старого Парижа мы бродим с Грозой. На мне – элегантная мужественность, у неё – женственные вопросы.

– Тебе не кажется, что Париж – это приманка, дающая надежды на постижение чего-то непостижимого?

– Согласен. Это ловушка, вроде тебя.

– Париж, как и ты, не имеет соперников.

– Париж, как и ты, снисходителен к слабым.

Гроза заразительно смеётся. Она всегда открыта для острой, дерзкой мысли и удачной шутки. Быть рядом с ней постоянное испытание – искушение. А соперник у меня есть: серьёзный и блистательный. Самый большой в мире телескоп с монолитным зеркалом. Находится он на Северном Кавказе, в какой-то дыре, вернее, горе: Нижний Архыз. Даже не верхний! И вот туда ей надо позарез. Проверить свои научные гипотезы. Ведь Гроза не просто биолог, а астро, да ещё и с амбициями. Что можно увидеть в телескоп? Наличие биопродуктов на других планетах? Если бы она пожелала выйти в открытый космос, кто бы волновался. Так нет, ей надо в Черкесскую республику! Ничего не смысля в телескопах, но хорошо зная менталитет кавказских джигитов, я уговаривал Грозу отказаться от поездки, объяснив, что по своему политическому статусу, я не имел права её сопровождать. Но кто может остановить Грозу? Ведь у неё всё легко и просто (любимое слово). «Любовь – это так просто», – проговорила она, сообщив мне о своём увольнении из научно-исследовательского института и готовящейся одиссее на Кавказ. Моя беда в том, что я не могу думать, как французы и понимать, как они думают.

Тяжесть предстоящей разлуки была тяжелее моих гантелей. Накачивая мускулы, выкачивал непосредственность молодости, заставляя себя «просто» улыбаться, отвечая на её «простые» вопросы.

Конец ознакомительного фрагмента.