Зимний излом. Том 1. Из глубин
Шрифт:
– Ты чего? – Чарльз Давенпорт присоединился к Марселю, пытаясь понять, с чего бы того понесло к реке.
– Ничего, – буркнул Марсель, – не терплю речниц. Летучие ызарги!
– Голуби хуже, – утешил Чарльз, – зря мы съехали с тракта, на этой крошке только подковы терять.
– Да знаю я! – начал Валме и тут же мысленно закатил себе оплеуху. – Прости, я сегодня не с той ноги встал. Поехали?
– Поехали, – пробормотал Чарльз, не отрывая взгляда от мутной реки. Давенпорт разговорчивостью вообще не отличался, а сегодня и вовсе изображал из себя рыбу, благо воды хватало.
–
– Вообще не был, – Чарльз все еще смотрел в воду. – Я же из Надора. До Лаик дальше Придды не забирался.
– А я из Эпинэ, – обрадовал спутника Марсель, – но все дороги ведут в Олларию, вот я там и болтался.
– И я болтался, – выдавил из себя Давенпорт. Горло у него болит, что ли? – Сначала – в оруженосцах, потом – в гарнизоне. После Октавианской ночки просился в Торку, а меня загнали в Личную охрану... Леворукий, убил я Генри или нет?
– Выбирай, что нравится, – посоветовал Валме, – и хватит страдать!
– Рокслею место в Закате, – и без того сжатые губы Давенпорта превратились в сухую щель, – и не только ему. С Джеймсом и Дэвидом мы приятельствовали, но это – дело прошлое.
«Дело прошлое»... А что настоящее? Взбаламученная река и взъерошенный спутник. Теньент, пристреливший маршала. Или не пристреливший. Какая прелесть, как сказал бы Алва.
Вот так всегда, начнешь с желания выпить и прихвастнуть шикарным знакомством, а кончишь войной, которую не прекратишь, пока жив. Даже если того, кто тебя в нее втянул, уже нет.
– Я никак понять не могу, – Давенпорт в упор глядел на Марселя, – кто меня во дворец засунул? Рокслеи или Савиньяк?
– А тебе как приятнее? – Валме стянул с мокрой головы мокрую же шляпу, хорошенько стряхнул и снова нахлобучил.
– Предпочел бы Рокслеев. Лучше подвести их, чем Лионеля или Ворона, хотя его мне раз восемь убить хотелось.
– Даже так? – брови Марселя подскочили вверх, и в глаз тут же попала вода. Мерзость! – Ты в своих желаниях не одинок.
– Представь себе, – подтвердил Давенпорт, понукая коня, – очень хотелось...
– Что происходит в городе? – Первый маршал Талига смотрит на встречающего его теньента. Черный конь зло прижимает уши и долбит копытом плиты двора. Смуглые солдаты в беретах молчат и ждут. Чего?
– В городе волнения, – объясняет теньент Давенпорт. Он командует ночным караулом и знает, что творится в столице, то есть ему кажется, что знает. – Они охватили Нижний город...
– Тогда почему вы в казармах?
Почему? Чарльз не знает ответа, но он слышал, как Джордж Ансел спорил с Мореном, а потом прошел к коменданту. Через десять минут полковник вернулся и скучным голосом отчитал сержанта за дурно вычищенные мушкеты. Ворота закрыли, солдат погнали на плац. Гарнизон Олларии под несмолкающие колокольные вопли отрабатывал парадные повороты. До одури, до полного отупения.
Из-за стены тянуло дымом, орали взбудораженные птицы, по синему небу ползли черные полосы. Кто-то колотил в ворота, громко и отчаянно. Колотил и кричал, а они маршировали. Потом трубачи заиграли отбой, настало время ужина, и они отправились ужинать... Килеан-ур-Ломбах аккуратно резал ножом жареное мясо и говорил о диспуте в Нохе и о новых мушкетах, Морен отвечал, Ансел хмуро слушал, что делал он сам, Чарльз не помнил. Может, даже ел...
«Почему вы в казармах?» Бесстрастное лицо, ровный голос, белые парадные перья, а перчатки черные, походные. Чарльз Давенпорт первый раз видит Кэналлийского Ворона так близко. На Первом маршале Талига парадный, с иголочки, мундир и белый плащ, из-за атласного плеча таращится встрепанный мальчишка в кирасе. Кирасы и на сопровождавших Ворона кэналлийцах, но сам герцог не унизился до забот о собственной шкуре.
– Господин комендант не счел нужным. – Килеан-ур-Ломбах – снулая рыбина, дурак, зануда, очень может быть, что подлец, но он старший. Старший, раздери его кошки! Что останется от армии, если наплевать на приказы? А что останется от совести, если выполнять все, что велят?
– Где он? – Небо за спиной Алвы отливает багровым, муторно и тревожно пахнет гарью.
– В своих апартаментах. – Господин комендант просил его не беспокоить, но говорить об этом нельзя. Это правда, но и правда бывает доносом.
– Прекрасно. – Равнодушный взгляд, ровный голос, и кто только сказал, что у южан все написано на лице? – Поднимайте людей, теньент. Приказ Первого маршала. Идемте, Ричард, поговорим с господином комендантом Олларии.
Ричард? Конечно же! Ворон взял в оруженосцы сына Эгмонта Окделла, а тот пошел. Год назад Дэвид Рокслей от этой новости чуть с моста не свалился, теперь все привыкли.
Сын мятежника растерянно вертит головой. Откуда ему знать, где комендантские апартаменты? Чарльз хочет показать, но герцог отмахивается от помощи, как от уличной собачонки.
– Я знаю дорогу, теньент. – Белые перья и черные, походные перчатки, безупречная вежливость. Крик или пощечина не унижают, унижает пренебрежение. Кто он такой, чтоб судить о других, судить и выносить приговоры?! Корнет Окделл тоже задирает голову и крутит носом. Куда ворон, туда и воробей.
– Через полчаса гарнизон должен быть готов, – велит Ворон. – Одежда – праздничная, кирасы и шлемы – боевые.
Хлопает дверь, это выскочили полковники. Оба! Кто им сказал? Караул вот он, здесь!
– Полковник Ансел, полковник Морен, прошу за мной, – Первому маршалу Талига не до младших офицеров, начальству тем более. Они уходят вчетвером, надо полагать, к Килеану.
Если б не Ансел с Мореном, Чарльз не удержался бы, ответил, и гори все закатным пламенем, но время упущено. Для слов, не для выстрела.