Зимний вечер в проруби
Шрифт:
— От прежних жильцов в доме почти никого не осталось, только мои бабушки и еще две пожилые супружеские пары на первом этаже, — сказала Таня. — Остальные жильцы свои квартиры продали и перебрались в другие дома. А наши бабушки сказали, что останутся на месте до конца своих дней.
— Пожилые люди, им перебираться куда-то на новое место трудно, — кивнула Мариша. — А квартиру они тебе отписали?
— Нет, — покачала головой Таня.
— Как нет?
— Она давно в моей собственности, — спокойно объяснила Таня. — Когда мы ее приватизировали, я была уже совершеннолетней.
— А другая твоя бабушка?.. Верней, ее квартира тоже оформлена на тебя?
— Тоже, — спокойно кивнула Таня. — И квартира бабушки Дуси… Ну, вот мы и пришли.
Она открыла массивные стальные двери своим ключом и вошла в квартиру.
— Бабушки! Это я — Таня! Что у вас случилось?
Бабу Гафу они обнаружили лежащей на кровати. Вокруг стояла масса пузырьков с лекарствами, и в воздухе пахло нашатырем.
— Умираю! — прошептала старуха.
Выглядела она и в самом деле плохо. Лицо бледное, под глазами синяки, и дышала она с трудом.
— Бабушка! — испугалась Таня. — Что с тобой? Ты чем заболела?
— Отравили меня! — скорбно сообщила бабушка. — На поминках кто-то из этих иродов яду подложил. Ума не приложу, и кому это теперь понадобиться могло? Не иначе как твои родственнички постарались!
Мариша удивленно посмотрела на старуху и хотела что-то спросить, но Таня ее перебила.
— Что ты говоришь! — возмутилась она. — Мы все ели одно и то же, но никому плохо не стало.
— А мне вот стало! — сварливо возразила бабушка. — Значит, одно ели, да не одно. Что-то мне подмешали.
— Бабушка! Не начинай все сначала! — схватилась за голову Таня. — Хотя бы после смерти Ромки откажись от своих подозрений. Ведь это он погиб, а не я.
— Должно быть, господь услышал мои молитвы, — сказала баба Гафа, возведя глаза к потолку.
— Лучше скажи, что ты ела? — грозно подступила Таня к бабушке.
— Все ела, — послышался из соседней комнаты тонкий голосок. — И салаты ела, и пироги, и мясо с грибами. И с собой нам еще твоя мать дала, так она в один присест целую миску сырного салата умяла и мясным пирогом заела.
И на пороге комнаты появилась Дульсинея.
— Обожралась она! — заявила бабушка Дуся. — Вот ей ночью худо и стало. Никто ее не травил, просто живот у нее прихватило! Виданное ли это дело в восемьдесят с лишком лет столько всего съесть!
— Все равно ей в больницу нужно, — озаботилась Таня.
— Вообще-то мне уже лучше! — поспешно поднимаясь в кровати, сообщила баба Гафа. — Действительно, лучше! Вон тех розовеньких таблеточек еще парочку выпью — и совсем полегчает.
Мариша перевела взгляд на таблетки, на которые указывала старуха. Это был мезим-форте, и в самом деле улучшающий пищеварение. Но в упаковке оставалось не больше трех таблеток, которые баба Гафа быстренько заглотила.
— Сколько же ты их уже выпила? — ужаснулась Таня.
— Да чего тут их особо глотать! — презрительно фыркнула бабка. — Маленькие, сами проскальзывают! А что объелась я вчера, так это Дульсинея верно говорит. Но ведь грех было не отпраздновать такой день!
— Вчера были поминки! — возмущенно
— Вот-вот, — невозмутимо кивнула баба Гафа. — Я о том и говорю! Давно в нашей семье такого праздника не случалось! Со дня похорон твоего дедушки.
Таня повернулась и вылетела из комнаты. Мариша поспешила за ней.
— Вот почему они всегда так? — едва не плача, спросила у нее Таня. — Всегда они про Ромку какую-нибудь гадость ляпнут. За что они его так не любили? Ведь он всегда о них заботился, возил всюду, еду им покупал и на дом доставлял.
— Чувствовали, наверное, что интересуют его лишь постольку, поскольку являются обладательницами больших и замечательно дорогих квартир? — предположила Мариша.
В ответ Таня только вздохнула.
— Мусор хоть вынесу, — сказала она, хватаясь за ведро.
— Танечка! — раздался из комнаты голос бабы Гафы. — Подойди ко мне, деточка!
— Мусор я и сама вынесу! — перехватила мусорное ведро Мариша. — А ты иди к старушке. Наверное, извиниться хочет.
— От них дождешься! — буркнула Таня, но ведро отдала и на зов в комнату послушно потрусила.
Мариша огляделась по сторонам. Насколько она помнила, в таких квартирах мусоропровод часто находился тут же на кухне. Однако при детальном обследовании его нигде не обнаружилось. Пришлось выйти на лестничную площадку. Там Мариша быстро нашла нужную дверку. Открыла ее, опрокинула ведро, лежавшая сверху смятая газета улетела, и… и неожиданно вниз по мусоропроводу, шурша, устремилась целая лавина пустых ореховых скорлупок.
— Вот это да! — восхитилась Мариша. — Если бабки слопали все эти орехи, то удивительно, что только у одной живот прихватило. Орехи — штука калорийная. А грецкие еще и жирные до чертиков. Минуточку! Орехи! Ореховое масло! Масло, которое подлили Ромке в салат и от которого он чуть было не задохнулся. А! Вот оно что! Вот кто все это затеял!
И Мариша стремительно помчалась обратно.
— Я все знаю! — заявила она, ворвавшись в комнату бабы Гафы и отшвырнув пустое ведро. — Это вы пытались отправить на тот свет Ромку! Вы подлили ему в салат ореховое масло! И не отпирайтесь, у вас полное ведро пустых ореховых скорлупок. Да из такого количества орехов выжмешь не меньше полулитра масла! И лестница еще ему на башку ночью свалилась! А я видела, что именно вы лестницу там пристроили. Рассчитали, что ночью дров не хватит, вот Ромка и потащится за ними! И прорубь вы соседского дядю Колю подговорили прорубить? Или только воспользовались уже готовой? А водку откуда взяли? Четыре покушения меньше чем за сутки. Надо же, какая оперативность! В ваши-то годы!
— Девочка, ты кто? — удивленно вытаращила голубенькие выцветшие глазки баба Дуся, появившаяся в дверях. — Кто тебя пустил?
— Не придуривайся, Дульсинея! — велела ей баба Гафа. — Раскусили они нас! Ладно, видно, придется тебе, Таня, признаться.
— Твой муж был убийцей! — азартно воскликнула баба Дуся, явно опасаясь, что сестра ее опередит. — Он собирался тебя убить!
— Кто? — пролепетала Таня. — Когда? Мариша, они бредят. Наверное, действительно отравились. Нужно вызвать врача.