Зимняя битва
Шрифт:
– На спор? – задорно бросила она, изо всех сил стараясь выглядеть веселой и уверенной.
Она заглянула в буфет, открыла все дверцы и ящики и нашла-таки то, что искала: старую кастрюлю с отломанной ручкой. Набила ее снегом и поставила на огонь. И через десять минут торжественно вручила Милошу кружку кипятка, сдобренного несколькими каплями водки из фляжки Пастора:
– Извини, заварка слабовата…
Он приподнялся на локте и маленькими глотками стал прихлебывать обжигающий напиток.
– Ты сможешь идти? – спросила Хелен. – Тут как раз две пары снегоступов… Спускаться-то легче… Ведь мы пойдем обратно, да? Гору нам не осилить…
Милош
– Спасибо за «кофе», хозяюшка… А идти я не смогу. Я даже встать не могу. Всю ночь почти не спал от боли. И потом, смотри, похоже, лезвие прошло чуть ли не насквозь… – Он откинул одеяло. Вся рубашка человекопса, которой Хелен обмотала ему бедро, пропиталась кровью. Милош осторожно сдвинул ее, раздернул пошире прореху в штанине.
– О, Господи, – ахнула Хелен, увидев глубокую, зияющую рану, – сейчас сменю повязку.
– Кровь ты все равно не остановишь… – сказал Милош. – Остается только зажимать рану и по возможности не двигаться. Больше ничего не сделаешь. Разве что ты умеешь и раны зашивать… есть у тебя иголка с ниткой?
Ни тот, ни другая не засмеялись. «Тебе понадобятся силы за двоих», предупредил накануне Милош. Теперь Хелен поняла, насколько он был прав.
– Я пойду в долину за помощью, – сказала она, стараясь, чтобы голос ее звучал решительно, – найду какого-нибудь крестьянина, у которого есть санки… И свезем тебя туда, где тебе окажут помощь… Или найду врача и приведу к тебе сюда.
– Думаешь, тебе это удастся?
– А ты можешь предложить другой выход? Здесь можно сто лет прождать, пока кто-нибудь забредет.
Милош вздохнул. Ему трудно было смириться с мыслью, что Хелен придется идти одной.
– Со снегом все выглядит совсем по-другому. Ты можешь не найти дорогу.
– Я и не буду искать ту, по которой мы шли. Буду спускаться напрямик и постучусь в первый же дом.
Не теряя больше времени, она встала и принялась собираться в путь. Снегоступы Миллса были лучше – совсем новые, с еще не заскорузлыми ремнями. Хелен подогнала их по ноге и испробовала, пройдясь туда-сюда по снегу. Из двух рюкзаков она выбрала тот, что поменьше, – рюкзак Пастора. Вытряхнула из него содержимое: пачку солдатских сухарей и два яблока. Все это вместе с половиной оставшегося хлеба она положила около Милоша:
– Ты ешь все-таки, а то совсем ослабеешь.
– Постараюсь, – обещал он.
Хелен растопила еще полную кастрюлю снега и поставила про запас возле матраса. Потом укрыла Милоша всем тряпьем, которое могло защитить его от холода: здешним одеялом, свитером одного из человекопсов и курткой Миллса, так и висевшей у двери. Аляску Пастора она свернула и запихала в рюкзак, туда же сунула остаток хлеба.
Пора было идти. Она присела около Милоша, взяла в ладони его курчавую голову.
– Сюда мы шли два дня. Спущусь я быстрее, может, и одного дня хватит. Мне ведь даже не обязательно спускаться до самой долины. Помнишь, мы видели по пути, кое-где есть домики, вроде бы жилые. Если повезет, я вернусь уже завтра, ну, в крайнем случае, послезавтра… Ты не сбежишь, а?
– Куда ж я денусь… Они помолчали.
– Я-то думал быть тебе защитником и опорой, а получилось, что ты со мной нянчишься, – сказал Милош. – Навязался на твою голову… Сидел бы лучше в интернате, толку-то от меня…
– Перестань! – прикрикнула Хелен. – Ты хотел помешать псам схватить Милену и Барта, и ты это сделал! Им теперь нечего бояться, и спас их ты!
– Ладно, а ты-то?…
– А я не пропаду, за меня не бойся! Ладно, пойду… Может, принести тебе еще дров? Набрать сушняку? Будешь ночью с огнем…
– Не надо, не трать время. Чем скорее выйдешь, тем лучше.
– И то верно. Ну, я пошла.
Она еще помедлила.
– Может, тебе еще что-нибудь нужно?
– Нужно: чтобы ты вернулась…
– Конечно, вернусь!
– Слово?
Хелен в ответ только кивнула. Она боялась, что голос подведет ее, а сейчас не время было плакать. В дверях она обернулась и улыбнулась на прощанье. Милош чуть приподнял руку и слабо помахал ей.
– Счастливого пути, Хелен. Береги себя.
Час за часом она шагала и шагала вниз по склону, где могла – бежала, и в голове у нее была только одна мысль: нельзя терять время. Снегоступы поскрипывали при каждом шаге. «Спеши! Спеши!» – словно твердила их назойливая песенка. Чистый снег сверкал на солнце. «Как это было бы красиво, – думала Хелен, – если б не Милош там, наверху, со своей кровоточащей ногой…»
Останавливаясь, она всякий раз удивлялась, каким шумным кажется ее дыхание, как громко стучит сердце в тишине заснеженных гор. Она отщипывала кусок хлеба, растапливала во рту немного снега и шла дальше. Втайне она надеялась найти пристанище, пока не стемнело, но солнце уже скрылось за горами на западе, а никаких признаков жилья не попадалось.
Наконец склон стал более пологим. Должно быть, не так далеко уже была долина. Начинало смеркаться. Темнота медленно, но верно брала свое, а вместе с ней и холод, который стал пробирать Хелен несмотря на свитер. Она достала из рюкзака аляску, надела ее и прибавила шагу. Ночевать под открытым небом ей очень не хотелось. К счастью, снежный покров становился все тоньше, скоро обнажились скалы, а там и травянистая луговина. Хелен сняла снегоступы и приторочила их к рюкзаку. Вдоль березового леска уходила вниз по склону какая-то дорога. Девушка пошла по ней и через полкилометра увидела по правую сторону домик из дикого камня, стоявший на поляне чуть поодаль от дороги.
Дом был явно очень старый, но ухоженный. Из трубы поднималась тонкая струйка дыма. Подальше, за домом, был загон, где рылась в грязи гигантская свинья, потряхивая большими грязными ушами. Хелен в жизни не видела животного таких чудовищных размеров. Оно весило, должно быть, тонны две. Девушка подошла и постучала в деревянную дверь. Подождала ответа, не дождалась и снова постучала. Вспомнилась сказка про трех медведей. Может, здесь тоже на столе стоят три чашки? А у стола три стула? А в спальне три кровати? Чудовищный боров краем глаза поглядывал на нее из загона, издавая какие-то утробные звуки.
– Есть кто живой? – крикнула Хелен.
Она обошла домик кругом, но не обнаружила ни саней, ни какой бы то ни было повозки, только поленницу под навесом. Подойдя опять к фасаду, постучала на этот раз в окошко.
– Есть кто живой?
Она прижалась лицом к стеклу. Помещение тонуло в сумраке, но кто-то там сидел, в слабых отсветах огня, горевшего в кухонной плите, положив ноги на грелку.
– Сударь! – окликнула Хелен, и человек повернул голову в ее сторону. – Можно войти?
Она истолковала неопределенный жест хозяина как знак согласия и толкнула дверь. Дверь вела прямо в комнату или кухню с низким потолком и земляным полом, всю обстановку которой составляли стол, шкаф, стенные часы да две лавки. Хелен подошла к плите.