Зимняя корона
Шрифт:
Он играл с Гарри, который, как моллюск, прилип к его ноге, а отец пытался стряхнуть его без помощи рук. Но тщетно: наследник намертво вцепился в его ногу.
Даже Алиенора рассмеялась, когда представила Роберта де Дрё с обезьянкой на плече.
– Думаю, он сумеет переучить обезьяну и использовать ее в своих интересах.
– Томас подслушал разговор придворных: как, должно быть, велик король Англии, если снарядил посольство с такой роскошью.
– Видели бы они тебя сейчас, – насмешливо заметила Алиенора.
Генрих прыснул:
– Оседланным собственным сыном? Сдаюсь, ты выиграл! – Схватив Гарри за руки, он немного покачал
Годовалый Ричард убежал от няни и бодро поковылял к папе: я тоже хочу играть. Генрих взял его на руки, и мальчик, привлеченный блеском золота и драгоценных камней, схватился за цепочку с распятием на шее отца. Генрих с трудом разжал маленькие пальчики и поставил сына на пол:
– Я ужасно люблю этого постреленка, но буду любить его еще больше, когда он подрастет.
Продолжая делать смотр своим отпрыскам, король внимательно взглянул на двухлетнюю Матильду, которая тихо и серьезно играла с соломенной куклой.
– Надеюсь, ты не собираешься обручить ее прямо сейчас? – насмешливо произнесла Алиенора.
– Нет, по крайней мере, пока не поступит выгодное предложение, – ответил Генрих с лукавым блеском в глазах. – Я…
Король обернулся: в комнату вошел капеллан Алиеноры, а за ним появился другой священник, явно с дороги – ряса его была забрызгана грязью, а глаза ввалились от усталости. Алиенора с тревогой узнала Робера, капеллана своего деверя.
– Сир, печальные вести из Бретани. – Робер упал на колено. – Я весьма сожалею, граф Нантский скончался от малярии. – Он протянул королю запечатанное письмо. – Ничего нельзя было поделать. Я находился у изголовья графа, когда душа его отлетела к Богу. Примите мои глубочайшие соболезнования.
Алиенора позвала нянек и велела им увести детей. Она очень удивилась, но не приняла эту новость близко к сердцу. Деверь ее всегда раздражал. После того как он был назначен в Нант и уехал от двора, она вздохнула спокойно, но такого поворота событий никак не ожидала. Жоффруа отличался отменным здоровьем.
– Мне очень жаль, Генрих, – лишь проронила она.
Рот короля искривился.
– Что еще можно было от него ожидать? Я нашел ему подходящее поприще, где он мог принести пользу семье, а ему вздумалось умирать. Брат вставлял мне палки в колеса до самой смерти, упокой Господи его душу. – Он дал знак капеллану подняться с колен. – Ты прибыл прямиком ко мне?
– Да, сир. – Небратские чувства Генриха привели Робера в крайнее замешательство. Он тяжело поднялся, морщась и с трудом разгибая суставы.
– А что сейчас происходит в Нанте?
– Не знаю, сир. Я отбыл немедленно, чтобы доставить вам весть.
– Ступай. – Генрих повел рукой, отпуская его. – Но далеко не уходи. Ты можешь мне понадобиться.
Когда капелланы вышли, король стал метаться по комнате, как лев в клетке.
– Знаешь, что теперь будет? – восклицал он. – Конан не преминет воспользоваться случаем и захватит Нант, а я не могу этого допустить. Придется обсудить положение с Людовиком, когда я буду во Франции, и подготовить
Алиенора внимательно взглянула на него. Своим безудержным возмущением супруг, как щитом, оборонялся от создавшегося опасного положения.
– Я все же думаю, он предпочел бы остаться в живых, – сказала она. – Ты злишься, потому что больше не можешь рассчитывать на него и политический ландшафт опять изменился.
Генрих бросил на супругу злобный взгляд, и Алиенора поняла, что задела мужа за живое.
– Я должен узнать обо всем в подробностях. Что происходит в Бретани и чем нам это грозит – вот единственное, что меня волнует. А печаль и рыдания ему все равно уже не помогут.
– Нет, но они могут помочь тебе.
– Брось ты эти бабьи сказки! – окрысился Генрих. – Что заставляет меня скорбеть, так это то, что мой брат уже не держит бразды правления в Бретани. Надеюсь, скоро прибудут гонцы с полезными сведениями, а не с соболезнованиями.
Алиенора сдержала раздражение и продолжала гнуть свою линию:
– Надо сообщить твоей матери.
Генрих ссутулился, как будто взвалил на плечи тяжелый груз.
– Я заеду к ней по пути во Францию.
– Матери больно терять сына, в каком бы возрасте он ни был, даже если они давно не поддерживали отношения, – мягко сказала Алиенора. – Он все равно плоть от плоти ее, и она носила его в чреве девять месяцев. – Она замолчала, пытаясь справиться с волнением, потому что, говоря это, вспомнила Вилла, так мало пожившего на свете. Генрих не поощрял упоминаний об этой потере. Она подошла и положила руки ему на плечи. – Даже если для тебя это не великое горе, я все равно тебе сочувствую.
Муж не ответил, однако посмотрел на ее руки и взял их в свои. Но вдруг прочистил горло, отпрянул и оставил ее, бормоча, что после такого известия ему необходимо заняться некоторыми делами.
Алиенора позвала писаря, глубоко вздохнула и начала сочинять письмо с соболезнованиями своей свекрови.
Глава 13
Сарум, Уилтшир, ноябрь 1158 года
Проливной дождь, не прекращавшийся два дня, превратил дороги в грязное месиво. Погода была промозглая, и Алиенора, закутанная в подбитую мехом накидку, продрогла до костей. Вместе со свитой она верхом ехала по слякотной тропе к королевскому дворцу в Саруме, расположенному на возвышенности, с которой в ясный день открывается вид на известковые холмы Уилтшира. Сейчас же все вокруг затянула серая хмарь, холодные капли дождя больно били в лицо, и всадникам приходилось разглядывать изрытую колеями дорогу через полуприкрытые веки.
Родившийся в сентябре сын Алиеноры Жоффруа путешествовал, лежа в прикрепленной к спине лошади корзине, заботливо завернутый в одеяла и овечьи шкуры. Его маленькое личико, с румяными, как наливные яблоки, щечками, было укрыто козырьком из вощеной парусины, и младенец с большим интересом глазел вокруг. Третьего сына, чье появление на свет внесло свой вклад в укрепление династии, назвали в честь отца Генриха, Жоффруа Красивого, графа Анжуйского. Он был тихим ребенком, и, хотя ему было всего два месяца от роду, Алиенора уже догадывалась, что сын вырастет мудрым, проницательным и склонным к раздумьям человеком.