Зимняя война 1939-1940. Политическая история

Чубарьян Александр Оганович

В Москве сложилось представление, согласно которому провозглашенную Финляндией политику нейтралитета "нужно рассматривать как новую и притом довольно ловкую политику нынешнего финляндского кабинета, ведущего определенную антисоветскую и прогерманскую линию, маскировать свою политику мнимой скандинавской ориентацией"⁷². Этот вывод был доведен наркоматом иностранных дел до сведения представительств в Финляндии и в скандинавских странах, при этом давалось указание всячески разоблачать господствовавшие "в действительности" в Финляндии "агрессивные, прогерманские и прояпонские настроения"⁷³. Подстраивались под эту линию также и донесения, поступавшие из Хельсинки в Москву. Сделанное же тогда министром обороны предложение советскому полпреду Э.А. Асмусу относительно возможности ознакомления с пограничными территориями не ослабило подозрений, а, видимо, лишь усилило их.

По крайней мере, его отклонили⁷⁴.

В донесениях полпредства, направлявшихся из Хельсинки в Москву, отмечалось вместе с тем проявление представителями германского вермахта интереса к стратегически важным районам Финляндии. Докладывалось, в частности, что посетивший Финляндию летом 1936 г. инспектор пехоты германской армии генерал Реве и сопровождавшие его известные немецкие офицеры осматривали отдельные районы вблизи границы с Советским Союзом, а также изучали расположение финских войск⁷⁵.

На основе донесений советского полпреда складывалось такое представление, что в дипломатических кругах Финляндии не оспаривался сам факт "продолжения финляндским правительством прогерманской внешней политики". Побеседовав с Ирье-Коскиненом, Асмус направил из Финляндии 19 сентября 1936 г. в народный комиссариат иностранных дел следующую телеграмму: "В Хельсинки не хотят менять своей политики, которую Ирье-Коскинен признает прогерманской и подозрительной для всей страны"⁷⁶.

В том же, 1936 г. о весьма своеобразной "идеологической" манере советских представителей истолковывать внешнюю политику Финляндии высказал свои суждения финский посланник в Москве. "Очень трудно решить, — говорил он, — в какой мере эти подозрения по отношению к Финляндии основаны на реальных представлениях или же они являются следствием прежде всего внешнеполитических соображений"⁷⁷.

Ирье-Коскинен выражал сожаление о том, что систематическое очернение Финляндии могло с течением времени привести к военному риску: "С позиции Финляндии вышеизложенное отрицательное отношение Советского Союза

в настоящее время

(подчеркнуто Ирье-Коскиненом. — Ред.) — по крайней мере, в области торговли — не имеет серьезного значения, но, исходя из возможности военного конфликта в Европе, это следует все же принимать во внимание"⁷⁸.

Обеспокоенность финляндского посланника в Москве не была безосновательной. Оценивая проводившуюся Хельсинки внешнюю политику, советское военное руководство приходило к заключению, что Финляндия объединится с Германией при нападении ее на Советский Союз. В директиве, касавшейся составления оперативного плана на 1936 г., народный комиссар обороны К.Е. Ворошилов указывал, что необходимо "исходить из следующих вероятных противников: Германия, Польша, Финляндия и Япония"⁷⁹. Мнение о том, что Финляндия будет являться возможным союзником Германии при ее нападении на Советский Союз, по-видимому, утвердилось в последующее время. В составленном в 1937 г. перспективном оперативном плане предполагалось, что в случае возникновения войны Красная Армия перенесет боевые действия на территорию Финляндии⁸⁰.

В Финляндию поступали по различным каналам сведения о том, что Советский Союз готовится в случае возникновения конфликта вторгнуться на финскую территорию. Еще в 1935 г. полпред Советского Союза Асмус в своей беседе с представителем министерства иностранных дел Финляндии сказал, что если в Европе возникнет конфликт, то Советскому Союзу необходимо будет оккупировать часть финской территории⁸¹. Такую угрозу высказал также A.A. Жданов в своей речи в 1936 г.⁸²

Когда двухлетние усилия Финляндии, направленные на доказательство своей приверженности нейтралитету, не увенчались успехом, надо было приступить к активизации своих действий. После того, как в результате парламентских выборов летом 1936 г. образовалось поддерживаемое преимущественно Аграрным союзом правительство К. Каллио, а министром иностранных дел стал Холсти, наступило время, когда министры иностранных дел ряда западных стран начали предпринимать поездки в Москву. В Хельсинки пришли к заключению, что и для финского министра настало время для такого визита. Это нужно было сделать, чтобы рассеять недоверие к внешней политике Финляндии как в Москве, так и в других столицах. О существовании недоверия было известно, хотя в Финляндии считали его совершенно беспочвенным⁸³. В какой-то мере недоверие распространилось даже среди западных стран, конечно, не без усилий Советского Союза⁸⁴.

Новый министр иностранных дел Холсти был известен своей приверженностью

Лиге наций, и его вовсе нельзя было считать прогермански настроенным. Поездка Холсти в Советский Союз состоялась 8-10 февраля 1937 г. Его принимали на высоком правительственном уровне торжественно и радушно. Внимательность проявлялась даже сверхобычная. Во время визита Холсти и М.М. Литвинов обсуждали пути оздоровления советско-финляндских отношений. Литвинов выразил озабоченность Советского Союза тем, "что в случае возникновения большой войны в Европе Финляндия могла оказаться в противоположном нам лагере, а вовсе не тем, что финны сами напали бы на нас". То же самое говорил и Ворошилов, прямо давая понять, что существуют подозрения о имеющихся у Финляндии планах расширения своей территории на востоке за счет соседа, чему будет предшествовать договоренность "с первоклассной великой державой", имея при этом в виду Германию. Холсти решительно заявил, что эти подозрения с точки зрения Финляндии являются абсолютно иррациональными. Он твердо заверил представителей советского руководства, что Финляндия не позволит никакому другому государству совершить нападение на Советский Союз через свою территорию. По оценке самого Холсти, советские представители, и в особенности военные, были удовлетворены этим разъяснением⁸⁵.

После визита Холсти советско-финляндские отношения выглядели, уже по оценке восточного соседа, оздоровляющимися. Асмус информировал Москву, что он все еще наблюдает прогерманские настроения в Финляндии и видит в этом "легкомыслие" финнов, поскольку с их стороны недооцениваются достигнутые Советским Союзом результаты в отношениях с Финляндией, которые надо еще закрепить и развивать дальше⁸⁶.

В 1937 г. в Финляндии произошли и другие перемены, которые должны были рассеять иллюзии о мнимых прогерманских настроениях в стране. После президентских выборов в марте 1937 г. вместо германофила Свинхувуда главой государства стал К. Каллио. Холсти сохранил пост министра иностранных дел в левоцентристском правительстве А. Каяндера. В программе нового кабинета особо констатировалось, что важным является "продолжать улучшение отношений с Россией".

Летом 1937 г. были организованы визиты в Финляндию советских журналистов и художников. На начавшееся углубление отношений между Финляндией и Советским Союзом положительно реагировали в Скандинавии. Это, несомненно, благоприятно сказывалось на сотрудничестве Финляндии с северными странами, снижало недоверие в мире к внешней политике Финляндии, которое, по убеждению финнов, являлось на самом деле результатом длительной дезинформаторской кампании Советского Союза. Так, по оценке заместителя наркома иностранных дел В.П. Потемкина "улучшение советско-финляндских отношений рассеяло сомнения скандинавов относительно внешнеполитической ориентации Финляндии… Тенденция к заключению на Севере Европы регионального соглашения, основанного на принципе коллективной безопасности, объективно направлена против вероятного агрессора (Германии) и с нашей стороны может встретить лишь сочувственное отношение"⁸⁷. В этой оценке предполагалось все же, что северные страны будут придерживаться принципа коллективной безопасности, т. е. вместо абсолютного нейтралитета станут следовать выполнению требований Лиги наций. Между тем от такого подхода все северные государства уже отмежевались, поскольку, по взгляду малых стран, он вел их прямо к конфликту между великими державами. Это скоро заметили в Москве, и Потемкин призвал полпредов скандинавских стран предостеречь своих политиков от "близорукости" в данном случае и от "рискованной" со стороны малых стран политики, которая расходится с принципом коллективной безопасности⁸⁸.

Проводившаяся Холсти линия Лиги наций уже довольно плохо воспринималась в Финляндии, и положение министра пошатнулось. На него оказывалось давление как у себя в стране, так и из Берлина. Основной причиной этого в своей стране (исключая субъективные) явилась склонность Холсти придерживаться ориентации на северные государства, все еще придававшие значение Лиге наций, тогда как сторонники нейтралистского курса считали, что такая политика будет больше угрозой для безопасности этих стран⁸⁹.

На смену Холсти 12 декабря 1938 г. пришел Э. Эркко, который ни в коем случае не мог считаться прогермански настроенным. Он был так же, как и его предшественник, англофилом, но в отличие от Холсти стремился отмежеваться от принудительных статей Лиги наций, что подкреплялось решением президента Каллио, принятым еще 20 мая 1938 г.⁹⁰

Следовательно, во внешнеполитической линии Финляндии после визита Холсти в Москву не наступило поворота. Скорее всего она являлась продолжением прежнего курса, в то время как Советский Союз продолжал действовать в рамках коллективной безопасности Лиги наций.