Зимняя война 1939-1940. Политическая история

Чубарьян Александр Оганович

Полученные финской делегацией инструкции давали полномочия лишь на ограниченные уступки. На государственном совете была выражена готовность переместить границу на Карельском перешейке (о линии Инно, Ваммелйоки, Линтуланйоки и Линтула, чтобы финны не могли угрожать Ленинграду артиллерией. Безоговорочно следовало сказаться от предоставления Советскому Союзу в аренду Ханко. Считалось возможной лишь уступка четырех островов в Финском заливе (исключая Суурсаари) с территориальной компенсацией³⁵.

Соображения финского правительства не удовлетворили советских представителей. К тому времени готовившееся Советским Союзом военное решение уже обретало конкретные формы. После того как, согласно заключенным

договорам о взаимопомощи с СССР, гарнизоны военных баз прибыли в Литву, Латвию и Эстонию, шесть дивизий группировки Красной Армии, находившейся у границ с этими странами, стали сосредоточиваться к северу от Ленинграда и в Восточной Карелии. Разрабатывались оперативные планы и приказы о взаимодействии войск при выдвижении их в Финляндии³⁶. Командующий Балтийским флотом В.Ф. Трибуц приказал 26 октября командиру бригады подводных лодок выйти на боевые позиции. С их прибытием, говорилось в приказе, "Советский Союз будет рассматривать себя находящимся в состоянии войны с Финляндией"³⁷. Однако окончательного решения о начале военных действий в октябре принято не было. Существовала еще надежда достичь договоренность с финляндским правительством.

Чтобы содействовать принятию решения, Сталин умерил требования. Он был готов к тому, чтобы сместить границу на Карельском перешейке к востоку от Койвисто, приблизив ее на 10–20 км к Ленинграду, но не делал это в форме ультиматума. Обращаясь к члену финской делегации полковнику А. Паасонену, он говорил: "Мы не требуем и берем, а предлагаем". Конкретно вопрос заключался в том, чтобы для обеспечения безопасности Ленинграда отодвинуть границу к северо-западу. "Поскольку Ленинград нельзя переместить, — говорил Сталин, — мы просим, чтобы граница проходила на расстоянии 70 километров от Ленинграда… Мы просим 2 700 кв. км и предлагаем взамен более 5 500 кв. км"³⁸.

Тон с советской стороны изменился затем на угрожающий. Молотов спросил, в частности, не хотят ли финны довести дело до конфликта. Впечатление у Паасикиви было таким: "Во время этого обсуждения в конкретной и жесткой форме проявились великодержавный менталитет и позиция, при которой не принимали во внимание интересы малых государств и делали, что хотели"³⁹. Атмосфера переговоров ухудшилась и компромисса не получилось.

В то время как финская делегация вновь с 26 по 31 октября находилась в Хельсинки в ожидании инструкций, правительство решил «запросить мнение парламентских кругов. В ходе обсуждения теперь участвовали председатель парламента и руководители фракций. Председатель парламента В. Хаккила (социал-демократ) занял позиции поддержки генеральной линии внешнеполитического руководства: не делать уступок в отношении Ханко, небольшие острова Финского залива можно бы было уступить, на перешейке границу допустимо ото двинуть, принимая при этом во внимание стратегические соображения. Среди парламентариев были и такие, кто требовал вообще не устраивать торга: территорию Финляндии нельзя отдавать. Паасикиви в эти дни советовал премьер-министру Каяндеру предложить СССР для создания морской базы вместо Ханко о-ов Юуссарё. Этот вопрос однако, не стал предметом обсуждения в правительстве, поскольку в деле о базе оно не было намерено менять свою позицию. Новые инструкции правительства содержали, тем не менее, уступки. Маннергейм считал, что полученных в данном случае полномочий достаточно для переговоров⁴⁰.

Позиция парламентских кругов стала опорой для правительства, Народ ее поддерживал. Вице-председатель парламента Э. Линкомиес позднее высказывал в своих воспоминаниях мысль о том, что в 1939 г, правительство при желании могло склонить парламент и финский народ к принятию советских условий⁴¹.

Советское руководство посчитало,

что в сложившейся ситуации следует придать гласности существо позиций обеих стран на переговорах. Для этого Молотов использовал свое выступление 31 октября на сессии Верховного совета СССР. В Финляндии его речь была истолкована как угроза. Вместе с тем Молотов опроверг слухи, согласно которым Советский Союз требовал также Выборг и территорию северной части Приладожья. И все же, несмотря на "опровержение слухов", затем выяснилось, что эти требования вообще-то не снимались⁴².

Перед третьим этапом переговоров Молотов был настроен на то, чтобы сломить сопротивление финнов силой оружия. Полпреду в Стокгольме Коллонтай, которая приезжала в Москву, он разъяснил (согласно дневнику Коллонтай): "Нам ничего другого не остается, как заставить их понять свою ошибку и заставить принять наши предложения, которые они упрямо, безрассудно отвергают при мирных переговорах. Наши войска через три дня будут в Хельсинки, и там упрямые финны вынуждены будут подписать договор, который они отвергают в Москве… Пока переговоры не прерваны. На днях ждут возвращения делегации финнов в Москву с ответом самого финляндского правительства на новые наши уступки им. Но дальше мы не пойдем"⁴³.

В ходе переговоров в Москве 3–4 ноября как Советский Союз, так и Финляндия делали некоторые уступки, но в целом наиболее существенные позиции оставались прежними. Переговоры застопорились. К ним уже примешивались ясные признаки возможного применения военной силы. Угроза такого характера содержалась в заявлении Болотова 3 ноября: "Мы, гражданские люди, не видим возможности дальше продвигать дело: теперь очередь военных сказать свое слово". Правда" 3 ноября писала: "Мы обеспечим безопасность СССР, не глядя ни на что, ломая все и всякие препятствия на пути к цели"⁴⁴.

7 ноября Маннергейм сообщил Каллио о исходящих от Геринга советах проявить сдержанность, но президент решил оставить в силе указания, данные делегации в Москве⁴⁵. Последним требованием Советского Союза оставалось выдвинутое им 9 ноября предложение, согласно которому в дополнение к ранее сделанным Финляндией уступкам предусматривалось ее согласие на создание морской базы у хода в Финский залив и перенос границы на перешейке (с включением укрепленного района Инно), а также на передачу о-ва Суурсаари.

Камнем преткновения явилось нежелание финнов уступать п-ов Ханко (или альтернативно какие-либо близлежащие к нему острова). Сталин говорил 4 ноября об использовании небольших о-ов Хермансё, Коё, Хестё-Бусё и Лаппопохья как якорных стоянок. Требуемый Советским Союзом перенос границы на Карельском перешейке (даже при условии небольших уступок), по мнению финнов, наносил ущерб оборонительным возможностям Финляндии. Тем не менее они изъявили готовность передать о-ов Суурсаари и район Инно, где в 1918 г. были ликвидированы укрепления. По вопросу о базе в устье Финского залива, который советское руководство считало центральным, решения достигнуть не удалось, и переговоры зашли в тупик⁴⁶.

9 ноября финская делегация получила распоряжение возвратиться домой. На пресс-конференции в Хельсинки 12 ноября Эркко заявил, что члены лишены полномочий на продолжение переговоров, поскольку них "имеются другие важные дела"⁴⁷. Когда 13 ноября финские участники переговоров вернулись из Москвы, вопрос о том, в какой форме их можно возобновить, был неясен. Финны, уезжая, выразили письменном виде свою надежду на продолжение переговоров. Значение их прощального заявления усиливает то, что Молотов направил об этом информацию "пятерке" — руководящей внешнеполитическими делами группе лиц, куда наряду с ним входили Сталин, Ворошилов, Каганович и Микоян⁴⁸.