Злая Москва. От Юрия Долгорукого до Батыева нашествия (сборник)
Шрифт:
Воришку привели мальцы в тот же день, но Юрию было некогда, уезжал по округе, отмахнулся от такой мелочи. Куны у вора были не все, потому мальцы получили куда меньше, чем должны бы, им и так хватило на сласти, но осадок остался нехороший, ведь ждали обещанного… Юрий об этом и не вспомнил бы, да Шимонович напомнил:
– Неверно думаешь, Гюрги. Запомни: твои люди должны безоговорочно верить твоим угрозам и обещаниям. Не знаешь, как поступить, лучше смолчи, а сказал слово – выполняй. Обещал наказать – наказывай,
– Да это я понимаю…
– Нет, не понимаешь! – вдруг загремел Георгий Шимонович. Гюрги даже глаза на наставника вскинул удивленно, чего это он? – Кто обещал наградить за поимку вора?
– Ну, я…
– Ты князь! Обещал и забыл! Как тебе дружина верить после того должна?
– Я дружину не обижаю и всегда выполняю, что говорю. А тут мелочь какая-то, да и привели воришку мальцы…
– Вот то-то и оно. Ты мальцов обманул, а у них сородичи есть, в малом обманул, а до большого дойдет, вспомнят и не поверят. Или скажут, что ты только дружину и бережешь. Но одной дружиной, Гюрги, жив не будешь, прошли те времена, когда можно было жить одними походами и новой данью, ныне вокруг уже либо сородичи, либо те, кто просто так данником не станет.
– Ну и где тогда дань брать? – Гюрги очень хотелось посоветоваться, что теперь делать с мальчишками, но он не знал как и потому перевел разговор на данников.
Шимонович не глуп, все понял, но разговор поддержал, такой тоже полезен.
– Настали времена, Гюрги, что дань уже только со своих брать можно. А для того нужно, чтобы были эти свои и чтобы у них было что брать.
– Ха! Видел я, как эти свои живут. Когда сюда ехали, зашли с отцом в одну халупу, насмотрелся. У них, кроме вшей, и взять нечего. Грязь, скотина прямо в избе вместе с хозяевами, нищета. Отец дал гривну в помощь, да только всех гривнами не озолотишь, самому где взять?
Тысяцкий слышал об этом случае от самого Мономаха, согласно кивнул:
– Вот это ты верно сказал, нечего у них брать. А надо, чтобы было!
– Как их заставишь работать?
– Заставишь? Никак! Станешь давить да обирать, сбегут подальше – и весь разговор. От половцев ушли, и от своих бояр да князей уйдут, а не получится, так вон в ушкуйники подадутся или станут купцов на пеших дорогах грабить. И золото всем давать не стоит, это отец твой разок так поступил, всем и правда не дашь…
У Гюрги метнулась в глазах тоска:
– Что же, выхода нет?
– Есть, только он нескорый да нелегкий. У каждого русского княжества своя беда да боль. На юге – половцы, на западе – поляки, а у нас нехватка людей и нищета. Но сладить с этим можно, людишек привлечь вон из Рязанского княжества, землицу определить каждому да на первое время помощь оказать, чтоб могли вспахать да отсеяться. А вот когда поднимутся, тогда и про дань с них думать.
– А золото на это с булгар взять! Сходить набегом и взять! – загорелся, как сухой хворост, молодой князь.
Шимонович задумчиво покачал головой:
– Тут палка о двух концах, Гюрги. Защиту от всех крепкую надо иметь, а вот в набеги самим ходить… как сказать… Надо границы с соседями определить, что с мордвой да булгарами, что со своими же рязанцами или новгородцами али смолянами. И чтоб они за нашу границу ни ногой. А если мы пойдем, так они ответят. Вот и помысли, что выгодней, сходить раз, взять дань и самим после того жить опасаясь или жить так, чтоб сунуться не рисковали, зато спокойно.
– Спокойно! Рассуждаешь, точно старик какой, который и на коня взобраться боится. Отец вон с князьями на половцев аж до Дона ходил, сколько добычи взяли.
– И в чем добыча? Князья не для того ходили, чтобы злато да серебро привозить. И не за полоном. Своих освободили – хорошо, но пуще всего показали половцам свою силу, отогнали половцев подальше. А мордву или булгар ты не отгонишь, уйдут в леса и на тебя же нападут после.
– Так что же делать?
Шимонович отхлебнул кваса, протянул второй ковш Гюрги, тот мотнул головой, мол, не хочу.
– Свою землю сначала крепи, населяй да помогай людям обжиться по-настоящему, не сразу с них три шкуры дери. А еще как князь спокойствие их храни, защищай от набегов. Если поверят в тебя, так и сами сядут, и других позовут, пойдет слух, что у тебя лучше, чем у других… А если еще и безопасней…
Со двора раздался клич, приехали купцы, которых ждали с утра. Тысяцкий поднялся:
– Пойдем, князь, надо посмотреть, что привезли. – И вдруг добавил: – А мальчишкам тем я сказал, что князь сам наградит, как из поездки вернется. Ты уж не забудь, меня не подводи, старого…
Гюрги только кивнул. Георгий Шимонович все чаще обращался к нему как к настоящему князю, если и советовал, так только наедине, когда никто не слышит, а на людях, когда Гюрги не знал, что сказать, вступал в разговор впереди него, вроде бы напоминая, мол, мы же с тобой, князь, вот как об том думали. Кто постарше да опытней, понимали Шимонову хитрость, но все равно уважительное отношение тысяцкого к молодому князю передавалось и остальным. Всем, кроме строптивых ростовских бояр. Но это был отдельный разговор, который не поведешь наспех, да пока и сам Шимонович не знал, как поступить.
Еще одна любовь у Гюрги была – охота. Как только подсохло и спешные дела не требовали его присутствия в Суздале, выезжал не столько за добычей, сколько ради самого удовольствия пострелять дичь, мчаться на коне во весь опор, слыша, как свистит ветер в ушах…
Иногда с ним выбирался и Шимонович.
Вот и в тот раз они с удовольствием поохотились, распорядились везти добычу на двор, а сами не спеша ехали в сторону города. Отменная погода, ласковое солнце, легкий ветерок, птичий пересвист, людские крики вдали… Но в криках не было тревоги, значит, можно наслаждаться спокойной жизнью. Хорошо…