Злая Москва. От Юрия Долгорукого до Батыева нашествия (сборник)
Шрифт:
– Примем, еще как примем, накормим, напоим, девку доставим, а то и не одну…
– Я не про то, девку успеется, надо нашу землю показать, чтобы не только суздальский терем увидел и девкины прелести в баньке, но и то, как встала земля за это время, чтобы поняли, что Залесье живет мирно и никому не мешает. Пока его не трогают.
Но немного погодя Кузьма все же сообразил, что за князя нужно встречать, не ударив в грязь лицом. Вспомнил и возмутился:
– Юрий Владимирович, а чего это мы перед ним прелести казать должны?! Он же на нашу землю набегом налезал, хорошо, что на
Князь снова рассмеялся:
– Экой ты злопамятный! Не было его на Ждане-горе, он дальше Волока-Ламского не дошел, да ходил-то в первый год. А побили новгородцев во главе с Всеволодом Мстиславичем, его старшим братом.
Кузьма убежденно кивнул:
– За дело побили! Будут знать, как на наши земли соваться без приглашения!
– Ладно, злопамятный ты мой, станешь встречать князя Изяслава с честью?
Кузьма остался непреклонен:
– По мне бы так нет, но коли велишь – встречу.
– Велю, велю. Кто старое помянет, Кузьма, тому глаз вон. Видишь, пришло время, когда не я к князьям стал ездить, а они ко мне. Значит, Залесье – уже не такой медвежий угол.
Изяслав переменам поразился, хотя и стояла снежная зима, было видно, сколько построено и сколько еще не достроено. Всюду слышался стук топоров, Залесье рубило новые и новые избы и терема. Глядя на то, как почти в каждой деревне по пути мужики сидят с топорами на будущих крышах новых изб, князь пытался понять, что это? Не может же быть, чтобы столько новых насельников было в Залесье? Вокруг Суздаля деревни, что твои грибы по осени, куда ни кинешь взгляд, всюду избы и даже церкви стоят.
Изяславу объяснили: может! Насельников в Залесье действительно очень много, кого-то князь в полон привел да землю дал, кто-то сам сбежал от половецких набегов, а кто и из других княжеств пришел, прослышав, что смердам у князя живется легче и порядка больше.
И это он готов был променять на беспокойный Переяславль? – мысленно дивился Изяслав, но потом вспомнил, что не променял ведь, оставил за собой и то, и другое. А дань, что обещал Великому князю платить от Суздальской земли, как только все переменили, выплачивать вовсе перестал. Сколько лет уже Юрий Суздальский ничего Киеву не платит? Получалось чуть не десяток! Конечно, ему есть на что строить…
Сам князь Юрий Владимирович встретил приветливо, вышел на крыльцо, ждал, когда Изяслав передаст поводья лошади, взбежит по ступенькам, но сам не спустился. И верно, слишком много чести, чтобы дядя ради племянника вниз спускался. И хотя они были ровесниками, положение младшего обязывало Изяслава самого подняться.
Ладно, ради Переяславля он готов и поклониться даже…
Сначала беседа шла общая, о киевских новостях, о житье-бытье, о жене и детях…
– А ты так и живешь вдовцом? Жениться-то не собираешься?
Юрий хохотнул:
– На ком? Кто мне свою дочь отдаст? Разве половчанку какую найти, да не хочется, была уже. – И вдруг озорно блеснул глазами: – А я вон, как отец, заморскую невесту себе сыщу, чтоб императорских кровей была!
Сказал и забыл, чтобы через некоторое время вспомнить и действительно
О сыновьях говорил с гордостью, как о своей надежде и опоре, мол, есть кому и княжество оставить, и за другие побороться. Сказал и смотрел, ожидая, что Изяслав ответит. Племянник своих мыслей не выдавал. Сходил в баньку, посидел за столом, много о чем поговорил и что выслушал, только главного, для чего проделал такой длинный путь, все не произносил.
Он ожидал увидеть неуверенного в себе князя-отшельника, ведь Юрий с тех пор, как вынужден был оставить Переяславль и вернуться в свое Залесье, в Киеве не показывался. Но одно дело – не показываться, когда о тебе просто не вспоминают, как бывало много лет, пока правил Мономах и тем более Мстислав, и совсем другое – теперь, когда в Киев ему и показываться опасно.
Смотрел Изяслав на своего крепкого, рослого, сильного дядю и понимал, что они равны и Юрий никогда не подпустит его впереди себя к великокняжескому престолу. И молчал Изяслав не потому, что не мог решиться начать трудный разговор, он не мог решить для самого себя – стать союзником Юрия Суздальского против Ольговичей или, наоборот, его противником в союзе со Всеволодом Ольговичем?
Юрий то ли понимал его колебания, то ли просто так смотрел с легкой усмешкой, но не торопил.
Потом они ездили на охоту, Кузьма расстарался, выгон получился хороший, поохотились славно, и банька была, и девка в ней… Но озабоченный взгляд не оставлял Изяслава.
Когда возвращались в Суздаль после очередной поездки по округе, с удовольствием вдыхая легкий морозный воздух, любуясь искрящимся снегом, укрывшим деревья огромными белыми шапками, и думать ни о каких делах не хотелось, Юрий вдруг поинтересовался:
– Ты чего приехал-то, про Переяславль спрашивать?
Изяслав напрягся и промычал что-то непонятное. Юрий усмехнулся:
– Переяславль держи под собой, возражать не стану, сам ушел, а вот в Киев не пущу. Вячеславова очередь.
Сказал и смотрел внимательно на племянника. Тот фыркнул:
– Вячеслав удрал оттуда и возвращаться не собирается, слаб он.
– Зато я силен!
– Тебя не пустят.
– Кто?
– Ольговичи.
– А Мономашичей со счета сбросил?
Изяслав понял, что союза не получится, дядя не собирается биться за него, как делал это за своих братьев.
– Из Мономашичей только вы с Вячеславом остались.
– А вы, значит, Мстиславичи и Мономашичами себя не признаете?
– Мы Мстиславичи!
– Изяслав, запомни одно: сам на тебя не полезу, Мономах так завещал, я его слова до гроба помнить буду, но и себя в обиду не дам, поперек не вставай, не посмотрю, что племянник. И Залесье не трогайте, Всеволод уже получил по зубам, это же и других ждет, даже если вы все вместе соберетесь. За мной не просто дружина, за мной все они, – Юрий показал на видневшиеся вдали дома какой-то деревеньки, лес за полем, за которым наверняка еще много деревень и городов, в этом Изяслав уже не сомневался. – В Залесье люди лучше живут, чем во многих других местах, и знают, что мне многим обязаны, а потому стоять за себя будут особо крепко. Запомнил?