Злая Русь. Зима 1238
Шрифт:
Поразмыслив, воевода отправил вниз сразу трех гонцов. Одного — к князю, с просьбой Михаилу Всеволодовичу отступать: враг задержан, и лучше вновь попытаться перекрыть реку поближе к городу. Пусть засада уже не получится, но тяжелые гриди задержат врага на льду, в то время как многочисленные лучники, уже не таясь, поддержат стрельбой с обоих берегов!
Второй же гонец отправился к замершим у перешейка в засаде рязанским лучникам и собственным пронским воям. Стрелкам он должен передать приказ двигаться на лыжах вслед за княжьей дружиной, копейщиков же призвал подниматься на холм. Удар свежих ратников отбросит кипчаков, позволит уцелевшим лучникам и обслуге станковых стрелометов своевременно отступить!
Ну, а третьему гонцу предстоял самый долгий путь — ему предстоит обогнуть линию заграждения на Прони и подняться наверх по крутым льдистым склонам высокого берег. А приказ… Приказ для ратников тот же самый: ударить по поганым, чтобы и пронские, и рязанские лучники смогли уйти на лыжах. После отступить и самим — если удастся…
Отдав необходимые распоряжения, Ратибор обратил свой взгляд на лед Прони, усеянный телами павших поганых. Все же засада хотя бы частично сработала — от стрел рязанцев, обрушивших с высокого берега на врага град срезней, погибло под сотню татарских конных лучников. Еще десяток-другой уже тяжелых всадников перебили сулицы станковых стрелометов…
Ну, хоть что-то.
…Мне удалось собрать вокруг себя где-то с полсотни ратников, с которыми мы сейчас и пятимся назад, выстроив отдаленное подобие «черепахи». Нам сильно мешает глубокий снег и деревья, не позволяющие сбить полноценную «стену щитов» — а потому пусть очень редко, но половецкие срезни все же находят свои цели в то и дело появляющихся брешах. А вот кидаться в лоб на щиты русичей поганые давно не пробуют — уже ученые! Пытались поначалу, почувствовав азарт преследования — да только потеряв нескольких нукеров разом, зарубленных секирами или пронзенных мечами, отхлынули, не сумев пробить наш строй. Теперь вот бьют издалека срезнями…
Но и наши отвечают ворогу. Если первые две сотни воев, отбросив татар первым ударом, завязли в ближней схватке, вскоре ставшей неравной, и отступили, потеряв трети четверти личного состава (все же степняков оказалось сильно больше — впрочем, как и их потери в сече с рязанцами!), то оставшиеся лучники, проредив всадников на реке, втянулись в перестрелку с половцами. Так что потери от срезней есть с обеих сторон…
Я двигаюсь чуть позади строя ратников — невидимый для врага, а потому пока еще целый. Хотя собственный шит приходиться все время держать над головой… Зато у меня неплохой обзор — по крайней мере лучший, чем у воев, вынужденных пятиться, сцепив края своих щитов с щитами соратников. И очевидно, именно поэтому я успел разглядеть новую опасность раньше других, внутренне похолодев от ужаса — и тут же начав приказывать хриплым от волнения голосом, рискуя сорваться на визг:
— Остановились! Остановились, кому сказал! В два ряда переходим, в два ряда — и «крылья» загибаем внутрь! Внутрь загибаем, чтобы получился полукруг… Стоим!!!
Плотная группа спешенных гулямов, поднявшихся на наш берег, стремительно (насколько это возможно по глубокому снегу) приближается к моей полусотне, воздев над головами собственные щиты и цепко сжимая обнаженные клинки в руках. Ну хоть копий с собой не прихватили — небось неудобно с ними было взбираться на заснеженный берег… А то бы получился уже полный швах.
Но встречи с «минным полем» из «чеснока» новый враг, по всей видимости, избежал — очевидно, взбирались они наверх в стороне от позиций моих стрелков, докуда мы железные рогульки просто не донесли…
А жаль, крепко жаль!
Несколько поганых все же падает на землю, когда сверху на них обрушились стрелы с гранеными, шиловидными и долотовидными наконечниками — вторые и вторые хорошо работают против кольчуг и прочих доспехов третьи раскалывают щиты… Но остановить натиск хасс-гулямов не особо плотный обстрел не смог.
— Стоим!!!
— Аллагу Акбар!!!
Вороги, устремившиеся к замершей на месте «стене щитов» покрыли разделяющее нас расстояние в считанные секунды. Удар! С грохотом врезались друг в друга щиты — и подались назад русичи, одновременно с тем обрушив на мусульман частые удары топоров и мечей…
— Стоим!!!
Хрустит дерево под тяжелыми ударами отточенной стали, падают мужи с обеих сторон — но держится строй русичей, устояв под первым натиском, держится!
Противник чуть отхлынул — и снова бросился вперед, на сцепленные щиты! И с тем же результатом… Однако несколько хасс-гулямов принялись обтекать полукруг рязанских дружинников на загнутых внутрь флангах, стремясь зайти гридям в тыл. Впрочем, один за одним пятеро поганых рухнули, пронзенные стрелами, прилетевшими из-за моей спины! Еще двум, самым удачливым, перегородил дорогу уже я, краем глаза заметив третьего, показавшегося уже слева и двинувшегося вслед за мной — намереваясь ударить в спину…
— Бей…
Перекинув щит за спину, левой я стиснул древко чекана и потянул его из-за пояса, одновременно с тем шагнув навстречу двум противникам, сжимающим в руках палаши. Они заходят справа от меня, причем один вырвался чуть вперед…
Еще один шаг, третий, четвертый — а затем я срываюсь на бег, насколько возможно быстро устремившись ко свирепо оскалившемуся хорезмицу!
При этом буквально физически ощущая, как со спины стремительно приближается ко мне третий враг…
Резко затормозив всего за пару шагов от ближнего поганого, я что есть силы метаю топор в лицо противника! Бросок левой руки получается корявым, неточным, и чекан в итоге бьет поганого в район живота, причем обратной стороной бойка — но торчащий из него клевец все же вонзается в дерево защиты!
Впрочем, это и неважно: бросок должен был лишь отвлечь врага, и мне удалось задуманное. Отправив топор в полет, я тут же шагнул навстречу к хорезмийцу, присел — и от души рубанул по голени выставленной вперед левой ноги, перетянув ее саблей слева-направо! Гулям зарычал, словно раненый медведь, припав на раненую конечность… А я, распрямившись и развернувшись к поганому боком, обратным ударом справа-налево перехлестнул его шею острием клинка!
Первый…
Я оказался между двух огней — оба оставшихся татарина практически поравнялись со мной… Сердце бьется от страха загнанным зайцем! Но разогрев себя удачным началом схватки и набрав темп, я не позволяю страху сковать тело, парализовать его — наоборот, я использую страх, черпаю в нем силы, чтобы выжить! И сейчас, оказавшись едва ли не в безвыходной ситуации, я все же успеваю среагировать — кувыркнувшись навстречу ворогу, преследующего меня сзади! Его клинок со свистом рассек воздух над моей головой — а я, закончив кувырок, и оказавшись на коленях, резко выбрасываю правую руку в прямом выпаде! Древнерусская сабля, более напоминающая казачью шашку и способная наносить полноценные колющие удары, пробила узким острием кольчужные кольца вражеской защиты — чуть выше пояса с правой, неприкрытой кромкой щита стороны… И вошла в тело противника на добрую треть клинка.
Второй…
Освободив оружие и выпрямившись, я едва успеваю поставить блок под рубящий удар третьего врага — а мгновением спустя разжимаю пальцы правой от резкой боли! Сблизившись со мной, гулям умело ударил щитом навстречу, удачно попав стальным умбоном по вооруженной кисти и обезоружив меня… Выронив клинок, я рефлекторно отшатнулся от врага, вновь резко рубанувшего — и едва не дотянувшегося палашом до моего горла! Правда чересчур размашистый удар потянул хорезмийца за собой, чуть развернув его вправо — и подарив мне крохотный шанс…