Злая судьба
Шрифт:
Гейлз без конца повторял одно и то же. Чем сильнее сержант заводился, тем больше было повторов. Надо сказать, что аудитория против этого не возражала.
Браги подошел к дежурному повару:
— Скруг, там цыпленка с вечера не осталось? Мне надо перекусить.
Повар кивнул и, указав подбородком на Гейлза, сказал:
— Девять женщин в день.
— Я уже слышал эту историю.
— И что скажете?
— По крайней мере он последователен. Рассказывая её в очередной раз, число не увеличивает.
— Ведь вы были в Симбаллавейне, когда высадились итаскийцы.
— Я был в Либианнине и Гейлза не встречал. Иначе я его бы запомнил.
— Да, он производит впечатление, — со смехом сказал повар, доставая блюдо с холодной курицей. — Этого вам хватит, сир?
— Более чем. Что же, теперь присядем и посмотрим представление.
Аудитория Гейлза состояла из слуг, прибывших в город с советниками и помощниками — с теми, с кем Браги предстояло встретиться сегодня утром. Для них рассказы сержанта были в новинку. Чувствуя внимание аудитории, Гейлз начал делиться другими подробностями своей биографии.
— Я объездил весь мир, — разглагольствовал он. — То есть хочу сказать, что бывал всюду. Да. Итаския. Хэлин-Деймиель. Симбаллавейн. Да. И повсюду имел разных женщин. Белых женщин. Черных женщин. Коричневых женщин. Короче говоря, всяких. Да. И это все чистая правда. У меня и сейчас пять разных баб. Прямо здесь, в Форгреберге. Одной из них уже пятьдесят восемь лет.
Кто-то заулюлюкал. Остальные рассмеялись. Проходящий мимо дворцовый стражник сунул голову в дверь и спросил:
— Эй, Гейлз! Неужели пятьдесят восемь? А что она делает, когда ложится? Жует тебя беззубыми деснами, пока ты не кончишь?
Компания взвыла от восторга, а Гейлз, воздев руки к потолку, громко завопил:
— Пятьдесят восемь лет! Точно. Я не вру.
— Ты не ответил на вопрос, Гейлз. Так что же она делает?
Физиономия сержанта исказилась, и он не стал отвечать на вопрос.
Рагнарсон выронил цыпленка. Его душил смех, и жевать он просто не мог.
— Низкопробный юмор, — проревел повар.
— Ниже некуда, — согласился Браги. — Прямиком из сточной канавы. Но если это так, то почему ты не можешь стереть ухмылку со своей рожи?
— Если бы это был не Гейлз…
Аудитория плевать хотела на недовольство сержанта и засыпала беднягу вопросами о его престарелой подружке. Физиономия его залилась краской, и он запрыгал в толпе, хохоча громче всех.
— Валяй всю правду, Гейлз, не дрейфь! — вопили насмешники.
— Нет, он просто чудо, — покачав головой, пробормотал Браги. — Ведь ему это нравится. Я бы ни за что не выдержал.
— Но какая от него польза? — спросил вполне серьезно повар.
— Веселье, — ответил Браги, подавив смешок.
Вопрос был далеко не праздный. Люди, которых Ингер получила в виде приданого, доказали свою полезность, но Рагнарсон частенько спрашивал себя, что на самом деле может означать их присутствие при дворе. Они не были преданы ни ему лично, ни Кавелину. И Ингер в душе по-прежнему оставалась итаскийкой. В будущем это могло доставить неприятности.
Обратившись снова к цыплятам, он продолжал наблюдать за Гейлзом. В кухню вошел адъютант.
Дал Хаас, как всегда, был гладковыбрит и до блеска вычищен. Он принадлежал к тому необычному братству людей, которые могли пройти в белых одеждах через угольные копи и остаться при этом абсолютно чистыми.
— Они собрались в комнате Тайного совета, сир, — сказал Дал. Он стоял так, словно копье проглотил, переводя взгляд с Браги на Гейлза и обратно. По лицу молодого человека пробежала гримаса отвращения.
Браги не понимал своего адъютанта. Его отец шел за Рагнарсоном не один десяток лет и все время оставался таким же земным, как и Гейлз.
— Буду через пару минут, Дал. Попроси их подождать.
Солдат зашагал прочь с таким видом, словно к его спине была гвоздями приколочена широкая доска. Второе поколение, подумал Рагнарсон. Остальные ушли. Дал остался последним, кто был с ним практически от рождения.
Битва при Палмизано отняла у него множество старых друзей, первенца Рагнара и единственного брата. Кавелин был не королевством, а какой-то вечно голодной крошечной сучкой богиней, жадно требующей себе все новых и новых жертв. Иногда он спрашивал себя, что бы случилось, если бы эта богиня оказалась не столь требовательной, а сам он не совершил бы вопиющую глупость, согласившись стать королем.
Он был солдатом. Простым солдатом. Управлять королевством вовсе не его дело.
Весь Форгреберг немного дрожал от легкого возбуждения. Это был вовсе не тот трепет, который охватывает людей в предвидении ужасных событий. Жители столицы волновались, предвкушая нечто весьма приятное.
С востока прибыл гонец, и те вести, которые он принес, касались всех подданных королевства.
Главы самых могущественных торговых домов направили молодых людей околачиваться поблизости от замка Криф. Эти юнцы получили строгие инструкции держать уши востро, а глаза — открытыми. Торговцы в напряжении замерли, как бегуны на старте, ожидающие сигнала к началу забега.
Кавелин и в первую очередь Форгреберг долгое время извлекали выгоду из своего расположения на главном пути, связывающем восток и запад. Но в последние годы поток товаров практически иссяк. Только наиболее отчаянные контрабандисты пробовали проскользнуть под носом бдительных солдат Шинсана, захвативших земли ближнего востока.
Война длилась два года, а последовавшие за ней три года мира то и дело прерывались яростными приграничными стычками. Жители запада и люди востока постоянно сталкивались лицом к лицу в горном проходе Савернейк, единственном доступном для коммерции перевале в горах М'Ханд. Ни один гарнизон не пропускал путников через свои блокпосты.
Торговцы по обеим сторонам границы не уставали сетовать по поводу постоянных, грозящих перерасти в войну столкновений.
Циркулировали слухи о том, что король Браги направил очередного посла к лорду Хсунгу, назначенному проконсулом Тройеса. Вот уже в который раз он пытался договориться о возобновлении торговли. Эти передаваемые шепотом слухи порождали в сердцах купцов чуть ли не мессианские надежды.