Зло сгущается
Шрифт:
– И все же она может оказаться полезной.
Монг вздернул бровь:
– Полезной?
– Я имел в виду – "в обыденной жизни". – Койот натянуто улыбнулся. – Вот у вас здесь, по моим подсчетам, человек пятьсот, однако вы не возделываете поля, вам никто не доставляет провизию, и все же вчера, когда я проснулся, мне дали какой-то совершенно неизвестный фрукт, похожий на апельсин.
Монах пожал плечами:
– Ты и Ми-ма-йин обращаете внимание лишь на части целого.
– Но вы посылаете гетсулов и телонгов в другие реальности?
– Реальность одна" а то что мы получаем провизию из других измерений – это счастливый дар. – Лама сунул руки в рукава своего одеяния. – Пожалуй, прежде чем ты приступишь к занятиям, тебе стоит увидеть еще кое-что. Иди за мной.
Монг вышел из лаканга и, обогнув его, повел Койота к стене.
– Ты вошел через западные ворота, но выйдешь через восточные.
Восточные ворота были такими же, как и все остальные. Только элементы резьбы на них были переставлены так, что создавалось давящее, зловещее впечатление.
На стене, как и возле прочих трех ворот, сидели двадцать семь монахов, погруженных в медитацию, но Койот заметил, что они вооружены. Некоторые были одеты в традиционные доспехи тибетских воинов, и кроме копий и мечей у них ничего не было – зато у других на груди висели автоматы АКМ, а у одного даже торчал из-за спины ручной гранатомет.
Как и остальные, эти ворота, казалось, уходили прямо в гору, но на мгновение Койоту померещилось, будто он видит створки. Впрочем, видение было размытым и сразу исчезло.
Напротив ворот на стене лаканга был изображен огромный чернокожий великан, протягивающий руки к воротам. Его глаза были налиты кровью, а в обеих руках он держал по молнии. Вокруг шеи – ожерелье из черепов, причем многие из них были явно не человеческими.
Койот посмотрел на изображение, потом – на ворота, потом – снова на изображение.
– У меня такое чувство, что я чего-то не понимаю.
– Это Йидам. Его имя – Виджрабхайрава, он защищает нас от созданий зла. Монахи, охраняющие ворота, все время произносят его имя, чтобы монастырь был в безопасности. – Он кивнул на восточные ворота. – Это единственный путь, которым ты можешь выйти отсюда. Если ты это сделаешь, значит, ты овладел тем мастерством, ради которого пришел к нам.
– А если у меня не получится?
Монах помрачнел:
– Молись, чтобы получилось. Перерождение – участь, которую я не пожелаю даже самому злейшему Темному Властелину.
Глава 8
Проложив клюшку на плечо, Синклер Мак-Нил ждал, пока зеленое поле превратится в площадку для гольфа с семнадцатью лунками. Надувной ковер разгладился, и в дальнем его конце появилась лунка; слуга поставил возле нее флажок с номером.
Такеши Такаги натянул перчатку:
– Я выбрал поле как на соревнованиях в Скоттсдейле в честь твоего визита, Синклер.
– Я почтен, оябун.
Син присел на корточки, глядя, как его кадди ставит мячик на горку. Ты, старый лис, знаешь, что я проиграл эту лунку на играх в Билдморе три месяца назад.
Ковер был на редкость ровным и, казалось, можно бить в полную силу, но Син по опыту знал, что таким образом скорее выбьешь мячик за пределы поля.
Другие два кадди – тоже якудза – поставили на горки мячи Кацуо и Такаги. Кацуо ударил небрежно, и мяч остановился в пяти футах от старта. Такаги, седой оябун Ямагучи-гуми, тщательно прицелился, и его мячик замер в пятнадцати футах от конечной лунки. Правда, он попал на сторону Сина, но Такаги надо было всего лишь выбить его оттуда, и он оказывался почти у цели.
Син на мгновение прикрыл глаза. Поле, которое выбрал Такаги, было одним из самых трудных. К тому же он играл с двумя самыми влиятельными людьми в преступном мире Японии. И хотя это была всего лишь дружеская встреча, Син чувствовал себя в таком же напряжении, как на соревновании в Билдморе. И даже, пожалуй, сейчас ему было труднее.
Эти люди могут запросто меня прикончить прямо здесь, и никто не узнает. Пришла пора постараться.
Син выпрямился и протянул короткую клюшку своему кадди. Якудза непонимающе взглянул на него и повернулся к Такаги:
– Дай ему длинную клюшку, пусть попробует.
– А вы… – Якудза многозначительно посмотрел на своего босса.
– Это зависит от результата.
Вот как? Син встал поудобнее и осторожна махнул клюшкой. Мячик остановился у носка его левого ботинка. Легче… легче… Сосредоточься. Осторожнее. Он отвел клюшку, прицелился и ударил.
Мячик заметался по полю, как бильярдный шар по столу, завертелся на краю лунки и остановился в футе от конечной цели.
– Неплохой удар, Синклер. – Такаги вышел на позицию для удара и жестом велел кадди принести клюшку для левой руки. Сменив клюшку, он на мгновение замер, прицеливаясь, а потом легким ударом отправил мяч в лунку.
– С левой руки? Впечатляет.
Мяч покатился по полю. Казалось, что он вот-вот вылетит за пределы, но Такаги рассчитал точно. Он придал мячу как раз нужную скорость, чтобы взлететь на край, задержаться там на мгновение и, скатившись обратно, повторить траекторию мяча Кацуо, заканчивающуюся прямо в лунке.
Синклер восхищенно захлопал в ладоши. Такаги молча кивнул, и на поле вышел Кацуо. Он сильным ударом послал мяч к лунке, но все же немного не рассчитал, и мяч замер на самой кромке. Секунд десять Кацуо ждал, не свалится ли мяч сам, потом подошел и подтолкнул его клюшкой.
– Пар.
Син подошел к своему мячу и взял у кадди клюшку.
Если я загоню мяч, то выиграю. Промахнусь – победит оябун. Он посмотрел на Такаги. Такаги посмотрел на него. Син примерился и для пробы махнул клюшкой над мячом. Один фут. Спокойнее.
Он ударил, и мяч легко покатился прямо в последнюю лунку.
– Отлично, Синклер. – Такаги отдал клюшку своему кадди и жестом предложил Сину подняться по винтовой лестнице, ведущей в "Сим кантри клуб". Кацуо тоже отдал клюшку кадди, скинул туфли, бросил их на мат рядом с полем и пошел за оябуном. Было довольно странно после сугубо английского поля для гольфа оказаться в японской комнате с циновками и седзи. Такеши использовал этот домик в качестве загородного отделения клуба.