Злоба
Шрифт:
‘Мне это не нравится, - прошептала Сайвен.
‘Мне тоже, - сказал Корбан, оглядываясь на тени.
– Что убило ее, и ты думаешь, что есть и другие?- Он слышал, что в далеком Форне растут огромные змеи, но никогда не представлял себе ничего подобного.
Он опустился на колени и ткнул в труп рукояткой Факела. Кожа была толстой, ее покрывал слой чего-то слизистого, похожего на желе.
– Что могло ее убить?- пробормотал он.
‘Я бы предпочла не торчать здесь и не выяснять, - сказал Сайвен.
– Давай выбираться отсюда.’
Корбан нахмурился. Голова зверя исчезла, порез
Сайвин с сомнением взглянула на него, но кивнула.
Еще один сводчатый проход вел из комнаты наверх. Они вошли в него. Теперь от него ответвлялись проходы, поменьше, уходящие в темноту. Корбан пристально вглядывался в каждую из них, представляя себе белых змей, извивающихся во мраке в ожидании удара. Он провел рукой по стене туннеля, на случай, если они пройдут мимо еще одного наваждения, и ускорил шаг. В конце концов проход зашел в тупик, скала вокруг них была твердой на ощупь.
‘Что это такое?- Сказала Сайвен.
Это была ниша размером с кулак. Корбан поднес факел поближе и заглянул внутрь. Внутри была какая-то ручка. Он протянул руку и повернул ее. С шипением в скале появился силуэт – дверной проем. Сайвен толкнула дверь, и она распахнулась. Они пробрались внутрь и обнаружили, что все еще находятся под землей, перед ними открылась Темная яма, а вокруг нее-тропинка.
‘Мы в доме-колодце, - сказала Сайвен.
Большая часть воды Дан Каррега собиралась в колодце, а короткий проход вел к крепости. Бледный свет, сумерки, понял Корбан, отмечали их путь.
Сайвен толкнула дверь, и та захлопнулась, ее очертания исчезли, осталась только каменная стена.
‘С этой стороны должна быть еще одна ручка, - сказал Корбан. Они долго и упорно искали его и в конце концов нашли в самом колодце. Сайвин пришлось держать Корбана за ноги, пока он лежал на животе и переворачивался через край, чтобы добраться до ниши, всего лишь темной тени в шахте колодца. Он попробовал ее, чтобы убедиться, что она работает: как только он повернул ее, в стене появились очертания двери.
– Пошли домой. Луна уже почти взошла, мама с нас шкуру спустит, - сказала Сайвен.
Корбан закрыл дверь, и даже ее очертания исчезли. Они прокрались в угасающий дневной свет, двор колодца был пуст перед ними. Затем они услышали голоса, шаги и бросились в дверной проем пустого здания.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
КЭМЛИН
Кэмлин уставилась на стену, наблюдая, как влага медленно собирается в единую каплю. Он катился вниз по склону скалы, меняя курс, когда натыкался на ямы на поверхности, пока в конце концов не достиг горизонтального края. Здесь он повис некоторое время, повис, цепляясь за край, пока в нее не скатилась еще одна капля. Набухая, она оторвалась от края и, кувыркаясь в воздухе, упала на каменный пол.
Кэмлин вздохнул. Он ненавидел это место - только скалы и камни, ни деревьев, ни ветра, ни неба.
Кряхтя, он встал с койки, вытянув руки над головой. Он поморщился, когда кожа туго натянулась вокруг его раны, наклонился, осторожно погладил ее, убеждая себя, что она не порвалась. Хотя у него был кислый язык, он должен был признать, что целительница проделала отличную работу. Он видел, как люди умирали от гораздо меньшего, особенно когда их охватывала лихорадка. Это был не тот конец, которого он желал для себя.
– Он поморщился.
‘Сделала меня здоровым, чтобы они могли убить меня как следует, скорее всего, - тихо пробормотал он, расхаживая по большой каменной комнате, которая стала его камерой.
– И все же, живой есть живой.- Он фыркнул. Разговариваешь сам с собой, старый дурак. Первый шаг к сумасшествию, то есть.
Он нахмурился, внезапно вспомнив лицо Горана, безжизненно смотревшее на него из зарослей полевых цветов и луговой травы. Это часто случалось в последнее время, когда он вспоминал лица из прошлого: его мать и старший брат Кол, оба давно умерли, другие, безымянные лица, которых он убил в бою или в засаде, и особенно лица семьи фермера возле Баглуна. Он покачал головой, словно пытаясь избавиться от воспоминаний.
Растянувшись на полу, он начал отжиматься, пока пот не запачкал его льняную рубашку. В конце концов, когда его руки задрожали и он больше не мог ничего делать, он перевернулся на спину и уставился на крышу. Поначалу ему было трудно заставлять свое тело тренироваться, пытаясь восстановить силы. Он был слаб, как младенец, но упорный труд и твердая решимость начинали приносить плоды. Его рана и лихорадка срезали то немногое, что было жира на его теле, вместе с хорошей частью мышц. Больше всего его потрясло отражение его лица, которое он увидел, проходя мимо колодца,-словно восковая кукла, слишком долго пролежавшая на солнце. Тем не менее, усилие работало; теперь он определенно был сильнее, даже если он еще не набрал большую часть веса. Если дать ему время, он придет. Особенно если они так хорошо его кормят.
Когда его дыхание пришло в норму, он услышал шум, просачивающийся через окно над ним. Люди кричали, и шаги эхом отдавались по камням. Сжав кулак, он постучал в толстую дубовую дверь своей камеры. ‘Что происходит?- позвал он.
Нет ответа.
Он возобновил стук, помолчал и снова позвал:
– Замолчи, - раздался приглушенный голос с другой стороны двери, не слишком приятный. Он улыбнулся про себя и снова забарабанил в дверь, периодически останавливаясь, чтобы позвать кого-нибудь.
Ответов больше не было, и он снова сел на койку, устремив взгляд на крошечные струйки воды, собирающиеся в капельки на камне.
– Один, - выдохнул он, когда первая капля упала на пол. Нужно было что-то делать в этой проклятой каменной комнате, чтобы помочь времени идти своим чередом.
Было еще светло, когда дверь в его комнату со скрипом отворилась. В камере царил полумрак, от света факелов щипало в глазах. Он подавил желание вскочить и заставил себя остаться лежать на спине, его единственным движением было сцепить руки за головой.