Злобныи? король
Шрифт:
— О, я войду в тебя, lastochka, и буду входить до конца ночи.
Я нырнул внутрь, лаская ее клитор и растягивая его пальцами.
София сдалась, когда я погрузил три пальца в ее киску и один в ее попку, щелкая языком по клитору как сумасшедший. Она громко кончила.
Я в последний раз поцеловал ее дергающуюся киску и двинулся вверх.
— Веди себя тихо. Что подумает бедный Анджело?
София бездыханно рассмеялась.
— Это Анджело помогает тебе?
— Твой телохранитель - единственный, кто так же, как
Я поцеловал ее в шею, скользя членом внутрь нее. Ее стенки были так напряжены, что мне стоило больших усилий раздвинуть их. Она была чертовски мокрой от траха пальцами, и с каждой секундой ее тугие мышцы раскрывались чуть больше.
Я опустил одну руку на клитор, чтобы еще больше расслабить ее, а другую - на горло. Мне нравилось чувствовать, как под моими пальцами бьется ее пульс, показывая истинные чувства, даже когда ее рот отрицал мое воздействие на нее. Ее сердце знало правду.
— Той ночью был твой первый раз, королева бала? Скажи мне правду.
Она ахнула, выгибая спину и царапая мои плечи, когда я толкнулся глубже.
— Звучит так, будто ты уже знаешь, – ответила она на выдохе.
— Ну, утром было трудно определить, моя это кровь или твоя, – пробормотал я, уверенно погружаясь в нее, хотя ее тело, казалось, пыталось вытолкнуть меня.
Это было лучше, чем все, что я когда-либо испытывал. Осознание того, что она не была ни с кем другим, успокоило рану внутри меня, нанесенную ее помолвкой с моим братом.
Пока я ждал ее, мне и в голову не приходило, что она тоже ждала меня. Конечно, причина могла быть в мерах контроля Антонио, которые помешали ей связаться с кем-то еще, но темной, собственнической части меня это было безразлично. Единственное, что меня волновало, – то, что эта женщина моя, и только моя. У нее не было отношений с другими, о которых можно было бы вздыхать или вспоминать с нежностью. Я – единственный мужчина, который когда-либо был внутри нее. От одной этой мысли я чуть не кончил, хотя вошел в неё лишь наполовину.
— Ты понимаешь, что это значит, София? – Я двигал бедрами внутрь и наружу, всего на пару сантиметров, разогревая ее и растягивая неопытную дырочку. Неудивительно, что она была чертовски тугой.
София прикусила полную нижнюю губу, глядя на меня затуманенными глазами. Она выглядела так, словно отчаянно нуждалась в том, чтобы ее трахнули. Я пообещал себе, что однажды сфотографирую именно это выражение лица и повешу снимок на стену дома, в котором мы будем жить вместе.
— Это значит, что ты моя, и была моей долгое время. Я для тебя первый во всем и буду твоим последним. Мы всегда будем единственными друг у друга.
— Это звучит как предложение, безумец, – пробормотала она.
Я нежно сжал ее горло, чтобы побудить ответить мне, сопротивляясь ее отчаянным попыткам втянуть меня глубже.
— Предложение, да? Давай сделаем его официальным.
Когда я наклонился, чтобы поднять нож с простыни, мой член погрузился глубже, и ее мышцы, наконец, раскрылись для меня. Я ворвался в нее, пока ее
Держа нож, я сделал неглубокий порез на своей ладони в форме полумесяца и потянулся к ладони Софии. Я действовал быстро, пока она не успела испугаться. Ее рука была крошечной и гибкой в моей, когда я осторожно разрезал ее. Три аккуратные линии, – «Н». Она вскрикнула и я повернул бедра, вдавливая член во все тайные места внутри нее, перекрывая боль удовольствием. Она моргнула, ее похоть немного рассеялась, когда она увидела, как я прижимаю наши кровоточащие ладони друг к другу.
— Брачные клятвы не могут вместить всего, чем мы являемся друг для друга. Ничто не может, кроме этого.
Ее пальцы обвились вокруг моих, выражение ее лица выражало желание и страх одновременно. Мне был знаком такой взгляд. Я знал, кем я был. Одержимым монстром, проклятым мужчиной до мозга костей. И все же я был ее монстром и всегда им буду.
Отбросив нож в сторону, я, наконец, опустился на нее, и мои бедра набрали неумолимый темп, вбиваясь в нее быстрее. Я оперся на один локоть, все еще сжимая наши порезанные ладони вместе, и прижал свободную руку к клитору, заставляя её стонать и задыхаться.
Я неистово целовал ее, глотая ее слова и тихие стоны удовольствия, пока мое сердце наполнялось тем, чего я никогда раньше не испытывал.
Она цеплялась за меня и прижимала к себе. Я хотел раствориться в ней и жить так целыми днями. Я не продержался бы долго. Прошло слишком много времени, и в ней было слишком хорошо. С тех пор как я встретил Софию, у меня не было другой женщины. Я потерял всякий интерес к кому-либо, кроме нее. Так работала моя одержимость. Я встретил ее, провалился в черную дыру желания, а потом попал в тюрьму в России.
— Николай! Ты должен спуститься вниз.
От внезапного шипения из-за двери по моей спине прокатился ледяной каскад. Дерьмо.
София напряглась, оглянувшись на меня через плечо.
— Нико… – начала она, беспокойство омрачило ее черты.
— Шшш, я никуда не уйду, пока ты не кончишь, – твердо сказал я ей, быстрее потирая ее клитор, так что она ахнула и выгнулась мне навстречу.
Зная, что мне нужно закончить быстро, я откатил ее в сторону и вытянул одну из подушек. Она тихо запротестовала, когда я вернул ее в прежнюю позу, подложив подушку под живот.
— Расслабься. Я бы никогда не оставил тебя в подвешенном состоянии, – усмехнулся я ей в ухо, ложась на её спину.
Мой влажный член скользнул между ее ног и вернулся обратно в киску. Она подавила крик, и ее рука взлетела ко рту, пока я трахал ее сзади. Я обхватил рукой ее талию, спускаясь вниз к клитору, чтобы обвести вокруг него пальцем. Угол, под которым мой член входил в нее, касался передней стенки ее влагалища, и она стонала каждый раз, когда я погружался внутрь. Она была такой мокрой, что непристойный чмокающий звук разносился по воздуху, вызывая у меня желание записать его, чтобы позже воспроизводить по кругу, настолько это было горячо.