Злобный босс, пиджак и Танечка
Шрифт:
— Угу, — я не скрывал торжества. — На это и был твой расчет: я тебя отправлю переодеваться, а ты заявишь, что квартира на другом конце города и вернешься после обеда.
— Вообще-то, собиралась ближе к вечеру, — буркнула она.
Дождался, пока она войдет в лифт, потом нажал кнопку нужного этажа. Она повернулась к двери. Дери меня черти! У нее и сзади разрезы на джинсах — один чуть-чуть пониже ягодицы. Захотелось запустить туда палец и разодрать посильнее. Но эта стерва же сразу накатает заяву о сексуальных домогательствах, потом отбрехивайся, что действие было продиктовано
— Вот-вот. Кое-кто посчитал тут себя самой умной?
Она пожала плечами, не оборачиваясь:
— Было дело. Надеялась хотя бы на истерику с битьем головой о стену.
— Зачем такие крайние меры? Я просто собираюсь прямо сейчас придумать тебе какое-то поручение и отправить к моему отцу. Мне ничего не надо говорить — пусть сам посмотрит и начнет делать выводы.
— Хитро! — рассмеялась она. — Но у меня на такой случай брюки в сумке.
— Хитро... — признал я в ее лице достойного противника. — Но победу пока не празднуй, не на того нарвалась.
— Да знаю я, на кого нарвалась, — как-то тише и спокойнее ответила Таня.
Эта фраза смутила непонятностью. До сих пор вырисовывалась такая картина: ей дико не понравился мой первый прием, но наших отцов она огорчать не собиралась, потому и решила держаться, пока я сам ее не уволю. А я ее не уволю по тем же самым соображениям. Ничего личного. Но в последнем прозвучало именно личное:
— Таня, ты как-то слишком охотно воспылала ко мне ненавистью.
Она склонила голову и не ответила, пришлось продолжить самому:
— Это из-за того, что я не хотел принимать тебя на работу? Но ты так правдоподобно синела полосами. А потом неожиданно переметнулась на темную сторону. И теперь я хочу видеть тебя на этой должности еще меньше. С моей стороны легкая неприязнь логична.
— С моей тоже, — ответила она и вышла в открывшиеся двери.
Взгляд снова зацепился за прорезь в джинсах. Но теперь я думал совсем о другом.
Такая подставит — наглости хватит, сорвет переговоры или сделает опечатку в нужном месте, которую я когда-нибудь пропущу. Но притом будет изображать из себя рабочую пчелку, чтобы не нашлись свидетели законности ее увольнения. И откуда ждать подвоха? Да откуда угодно! Теперь мне придется каждую бумажку проверять по десять раз, чтобы не вляпаться в неприятности... Интересно, отец предполагал, что именно так может все обернуться? И поверит ли, если я прямо об этом скажу?
В любом случае, мне выгодно сейчас охладить пыл. Подошел к столу, где она уже размещалась, и произнес проникновенно, продумав каждое слово заранее:
— Татьяна, предлагаю объявить перемирие. И приношу извинения за свою первую реакцию. Я готов дать тебе шанс проявить себя и буду оценивать твои навыки по факту, а не по первому впечатлению. Сделай, пожалуйста, кофе. И три ложки сахара, помнишь?
в ответ она вскинула обе брови. Я не стал дожидаться пламенных признаний в бесконечной преданности, а пошел в кабинет. Вот! Я идеален! Сейчас она все переварит и поймет, что пора вести себя как взрослый человек! Начнет вырабатываться, чтобы оправдать уже и
Кофе она принесла, показав тем самым, что все хорошо расслышала. Но сказала почему-то совсем другое:
— Хорошо, Андрей Владимирович, я постараюсь хотя бы не нарываться на открытые конфликты, раз вы извинились. Кстати, не могли бы вы извиниться еще раз, а то мне немного не хватило...
У меня челюсть чуть не упала на стол. С трудом взял себя в руки и ответил предельно спокойно:
— Уверен, одного раза вполне достаточно.
— Но...
— Не перегибай! Я и без того сделал над собой немыслимое усилие.
— А... Понимаю, — она смотрела в пол и говорила неуверенно. — Таким, как вы, наверное, вообще сложно признавать свои ошибки? Не такой у вас характер...
Владимир Александрович начинал с нуля, он сам рос вместе с этим бизнесом, а вас, наверное, с детства в золотых подгузниках растили и простой человечности научить не смогли. Я не осуждаю, наоборот, пытаюсь проникнуться вашими особенностями.
Встать, взять и вышвырнуть. В окно. Отсидеть лет десять. Выйти. Быть счастливым.
Но я свой пост не только по праву фамилии занимаю — я каждый день доказываю МИРУ‚ что достоин этого места! И в том числе тем, что выхожу из себя только внутри, а внешне — идеал профессионализма.
— Примерно так, — сдавленно признал, лишь бы она со своей стороны подпись о перемирии поставила.
Она и поставила, даже при этом миленько покраснела, как будто не она тут недавно права качала, а вполне себе скромный и миролюбивый человек:
— Ясно. Тогда я принимаю извинения, Андрей Владимирович. И постараюсь стать секретарем не хуже, чем когда-то был мой отец. Вот, пожалуйста, ваш кофе, три ложки сахара, — она вдруг запнулась, а потом добавила бегло: — Только не пейте его — я туда плюнула. Простите, удержаться было выше моих сил.
И выскочила из кабинета. Я еще минут пятнадцать сидел с разинутым ртом.
А В Коля снова хохотал вголос. А потом, вытирая слезы, заявил, что она идеально мне подходит. Мы будто бы родились, чтобы слиться в один тугой делопроизводственный комок. И если намеченная тенденция продолжится, то мы с ней непременно станем двумя половинками одного целого, как Владимир Александрович и Георгий Константинович. дескать, просто у моего отца характер другой, потому ему другой секретарь и был нужен. Коротко говоря, хороших к хорошим, а Таню — к нам.
И целый день я сидел в засаде, ожидая нападения, как трусливый заяц.
— Таня, восемь ксерокопий вот этой бумажки, пожалуйста.
— Как скажете, Андрей Владимирович.
После чего я перепроверил каждую копию из восьми. Ошибок не обнаружил, но ощутил несколько рецидивов паранойи.
— Андрей Владимирович, звонили из Иркутского филиала, просили предупредить, что транспортировка задерживается до завтра.
Перезвонил и убедился — не соврала. Да что с ней не так?
—Андрей Владимирович, сегодня в пять приедет юрист для...