Злобный
Шрифт:
— Как давно ты в Калифорнии? — спрашиваю я, не утруждая себя вступлением или светской беседой.
Она чешет щеку, и ее глаза отрываются от меня, чтобы посмотреть на толпу. Похоже, она кого-то ищет, но, возможно, ей просто нужна помощь.
Что, конечно, заставляет меня задаться вопросом, под чем она на данный момент.
— Я рада, что ты решила вернуться в Ангелвью, — говорит она, игнорируя мой вопрос. — Образование важно в наши дни.
Она под кайфом? Потому что, если это так, то этот разговор
Я хлопаю рукой по столу, чтобы привлечь ее внимание.
— Мама, послушай меня. Как давно ты здесь? — Она поворачивается ко мне, но все еще не отвечает.
Я стискиваю зубы и пытаюсь задать другой вопрос.
— Почему ты не связывалась с Карли? Она волнуется.
Дженн пожимает плечами.
— Я была занята.
— Чем? — срываюсь я.
Она снова отворачивается от меня.
— Не твое собачье дело.
Я сжимаю руки в кулаки, чтобы не поддаться искушению придушить ее.
— Не будь сукой. — Я испытываю непреодолимое желание напомнить ей обо всей драме, через которую мы обе заставили Карли пройти, Дженн обманывала ее бесчисленное количество раз и крала ее личность, я закрываю глаза и выдыхаю.
— Мама ... твоя лучшая подруга беспокоится о тебе
— А ты беспокоишься обо мне? — хрипит она, и я открываю глаза, чтобы увидеть, как она внимательно изучает мои черты. Ее взгляд кажется острее, чем когда она под кайфом. Подожди, она действительно может быть трезвой?
Если это так, то почему она все еще так себя ведет?
— Что ты имеешь в виду, спрашивая волнуюсь ли я? Ты же знаешь, что да.
— Лгунья.
Она так кривит губы, как делала это всякий раз, когда обвиняла меня в краже денег, я просто надеюсь, что ее неверие не повлияет на то, что она привела меня сюда, чтобы рассказать мне то, что хотела, и у нее будет адекватная реакция на фотографию, прожигающую дыру в моем заднем кармане.
Тяжело вздохнув, я поворачиваю голову из стороны в сторону.
— Верь во что хочешь, Дженн. Я знаю, что в конце концов не имеет значения, что я скажу тебе.
— Ты думаешь, что будешь немного больше беспокоиться обо мне, так как я отдала все, чтобы защитить тебя.
Ее голос, низкое шипение. Слишком знакомый тон, к которому я привыкла за эти годы.
Я знала, что она попытается разыграть карту вины. Она всегда так делает. Ни одно деяние не является слишком хорошим для нее, чтобы использовать его, особенно когда деяние было ее идеей. Маленькая часть меня думает, что я должна была просто взять вину на себя в тот день, хотя бы для того, чтобы заткнуть Дженн на хрен об этом.
Однако я игнорирую ее насмешки и продвигаюсь вперед.
— Зачем ты привела меня сюда?
Если она не собирается объяснять мне, почему она здесь, я могла бы сразу перейти к делу.
— И откуда, черт возьми, ты
Я имею в виду, что, хоть он и легко вписывается в мир Дженн, он все еще на 180 градусов отличается от ее обычной толпы, набитой метамфетамином, которая едва может произнести полное предложение, не ковыряясь в собственной плоти.
Она кладет руки на стол, наклоняется вперед, пока ее спина не издает звук, от которого я морщусь, затем садится прямо.
— Он помогает мне кое в чем.
Мои плечи напрягаются.
— Ты имеешь в виду, что он снабжает тебя наркотиками?
— Нет, — выпаливает она, но я ей не верю. Я также знаю, что нет смысла продолжать расспрашивать ее о том, употребляет ли она наркотики. Она будет отрицать это, я разозлюсь и скажу что-нибудь такое, что заставит ее слететь с катушек, и тогда она не будет сотрудничать.
А мне нужно, чтобы она сотрудничала со мной.
Прикусив внутреннюю сторону щеки, я лезу в задний карман джинсов и шлепаю фотографию на стол между нами. Дженн смотрит на неё сверху вниз. И, к моему удивлению, она почти не реагирует. Она просто моргает.
— Что это такое?
— Ты, — говорю я, но это звучит больше как вопрос, и Дженн поднимает голову. — Кто-то оставил это для меня в ту ночь, когда в моей школе загорелось здание
— Да, я слышала об этом, — бормочет она. — Что ты хочешь, чтобы я с этим сделала?
— Я хочу, чтобы ты объяснила это и ...
Слова застревают у меня в горле, когда она начинает пихать фотографию обратно в мою сторону. Гнев спиралью поднимается из глубины моего живота, когда я останавливаю ее, мои кончики пальцев натыкаются на ее грязные ногти.
— Ты хоть посмотрела на это? На нее? — требую я, барабаня кончиком пальца по улыбающемуся лицу Норы. — Кто-то оставил это для меня с чертовой запиской, в которой просил меня спросить тебя о моих настоящих родителях, Бенджамине и Норе. Что это вообще значит?
Мама теребит растянутый вырез своей футболки, затем впивается ногтями в ключицу.
— Я не знаю
— Что ты мне не договариваешь? Эта девушка, которая выглядит точно так же, как ты на фотографии в моей школе, и откуда ты знаешь Бенджамина Джейкоби?
Когда она снова моргает, клянусь, я в пяти секундах от того, чтобы задушить ее.
— Кого?
— Этот парень. — Я указываю на его лицо, мой желудок напрягается, потому что она даже не смотрит вниз, чтобы понять, о чем я говорю. — Мама ... Откуда ты знаешь этих людей? Он мой отец?
Это слово всегда было для нас запретной темой, и, конечно же, Дженн бросает на меня кислый взгляд. Мы долго смотрим друг на друга, пока, наконец, она раздраженно выдыхает и хватает фотографию со стола. Она держит ее перед лицом несколько секунд, затем бросает мне обратно.