Злодей ее романа
Шрифт:
– Понял, – коротко ответил Чернов.
У Сашки даже злиться сил не было. Знал ведь, но все равно тащил! До завтрака оставалось два часа. Нормальные люди поплелись досыпать, а Сашка поковыляла к русалочьему озеру.
– Девочки, спасайте, – взмолилась она. – Помираю!
Русалки Сашку нежно любили, как любили всех рукодельниц. Она плела им косы, дарила бусы, приносила пряжу и учила вязать браслеты. Русалки в свою очередь иногда делились с ней целебными водорослями – сами выращивали, помогали с нитками, да и просто болтали. Вот и сейчас озерные девы затянули Сашку в воду, обмазали какой-то вонючей кашей, вымыли ей голову, размяли тело. Сашка даже немного задремала. Как заново родилась! Волосы сияют, кожа нежная, бархатистая, в теле легкость, в голове звенящая пустота.
– Скажите мне, девочки, как Кощея приворожить? – спросила на удачу Сашка.
– Ко-о-о-още-е-е-е-я? – протянула черноволосая Марьямь. – А зачем тебе этот старый пень?
Сашка уселась на камень, задумчиво поболтала рукой в чистой воде, отгоняя головастиков.
– Сама не знаю, – призналась девушка. – Только как вижу его, здесь – в груди – тепло. А когда не вижу, словно пусто и холодно. Мимо проходит – огнем опаляет. Взглянет черными своими глазами, коленки дрожат. А как целует, голова кругом, себя не помню.
– Александра, ты влюбилась, – констатировала Галла, пухленькая русалка-плакунья.
– Ага, – не стала спорить девушка. – Так и есть. Скажете, что я совсем дурочка?
– Почему? – удивилась Марьямь. – Любовь – это прекрасно. Все мы когда-то любили. А Кощей мужчина видный да ласковый.
Александра аж глаза вытаращила.
– То есть вы не считаете Кощея плохой партией? – уточнила она.
– Кощей – это тебе не юный оборотень, – пожала плечами Марьямь. – Да, не молод, но далеко не стар. В любви опытный, горячий, тело красивое, крепкое, всё как надо работает. Не пожалеешь!
– Тьфу ты, – вздохнула девушка. – Я о любви, а она о постели.
– А в постели не любовь разве? – хитро улыбнулась русалка. – Коль в постели не заладится, ни одна любовь жить не будет.
– Не получается у меня с постелью, – призналась Сашка. – Сбежал он.
– А ну расскажи, – мгновенно оживились русалки.
Сашки и рассказала.
– Значит так, – наперебой заговорили русалки. – Теперь внимания на него не обращай. Кощей мужчина гордый. Он начнет волноваться.
– Да только совсем неприступность не строй, он ведь после Василисы на голову пришибленный. Хорошо его эта стерва потрепала, всю душу ему сожрала. Та еще русалка была.
– Какая-такая Василиса? – напряглась Сашка.
– Ой, давно это было, – отмахнулись девочки. – Лет сто назад, а может и тыщу.
– Одеваешься ты, Сашка, как пацан, – качали головой озерные девы. – Платья не носишь.
– Вот чтобы платье сегодня же надела! И туфли. А кроссовки свои спрячь. И волосы красиво причеши. И не смотри на него, не смотри. Но в коридоре рукой задень. Или в глаза погляди, быстро так. И сразу взгляд отведи, и ресницами взмахни.
– Ой, Сашка, завтрак пропустишь!
Да какой тут завтрак!
Платье, платье нашлось. Совершенно безобразное платье. Узкое, по фигуре, с открытой спиной, на взгляд Сашки вызывающее и чересчур открытое. На взгляд Вики – никакое. На взгляд Бессмертного – очень даже красивое. И вообще вся она была на обеде какая-то… как снежная королева. Недоступная. Красивая. Босоножки на высокой танкетке, на тонких щиколотках ремешки. Платье, подчеркивающее и тонкую талию, и округлые бедра, и грудь. Открытая спина, а на левой лопатке – рой мерцающих бабочек. Села сегодня с девушками за стол. Парни чуть шеи не посворачивали.
Хороша Саша, да не ваша. Чья – пока не решил.
На Кощея не смотрит, а ведь он в рубашке расшитой вышел. Черномор хотел что-то спросить, да напоролся на колючий взгляд и передумал. Вообще сделался очень задумчивым и ел молча. Аппетита у Кощея не было, еда казалась пресной. Александра, напротив, кушала хорошо, весело болтала с девушками. Рассмеялась звонко на какую-то шутку, Кощею показалось, что пол зала вздохнуло. Поймал внимательный взгляд Черномора. Посмотрел на погнутую вилку в руках, пожал плечами.
Вот Сашка закончила обед, направилась к выходу. Бросила на Кощея быстрый взгляд. Холодный. Обжигающий.
А следом встал Василий и, подхватив сестру под локоть, вывел из столовой. Похоже, кому-то сейчас влетит.
***
Брат больно ухватил за плечо – пальцы как железные, синяки поди останутся.
– Как это понимать, Александра? – грозно спросил он. – Почему на Кощее твоя рубашка?
– Это не моя рубашка, – вяло отмахнулась девушка. – Моя ему не влезет. Да отпусти ты, черт! Больно ведь!
– Не ерничай, Сашка, ты рубашку расшивала, – не повелся брат. – Я твою руку знаю. Совсем сдурела? На кого лезть вздумала?
– О чем ты вообще, Вась? – ласково, как убогого, спросила Саша. – Он мне жизнь на полосе спас, я ему рубашку в благодарность расшила. Что не так-то?
– А зачем ты, малахольная, на полосу сунулась?
– А ты зачем, Мастер?
Василий замолчал, смущенный. Он уже и сам знал, что надо ему из воинов уходить в мастера. Дар его не любил насилия и крови. Один раз убьешь человека – и уйдет дар. Отец предупреждал. Но ведь контракт! То, что в начале казалось манной небесной, было теперь огромным камнем на плечах. Нет, Василий не жалел. Да и везло ему пока. На трех операциях он был, все три раза за него Игнат заступал. Но рано или поздно везение кончится.
– Сам знаешь, я как ты, – убедительно сказала Сашка. – Если зажглась, сделаю. Если говорит сердце мое, что надо человека отблагодарить, то руки сами делают.
– Понравилась, знать, рубашка ему, – задумчиво ответил Вася. – Да и хороша, сказать нечего. А платье-то зачем?
– А тут, Вася, у меня беда, – вздохнула Саша. – Лисица во мне пробудилась. Не было-не было, а пробудилась.
– Да иди ты! – изумился Васька. – Я уж надеялся!
– И я надеялась, – коротко согласилась Саша.