Злодейка и палач
Шрифт:
— Ты не имеешь права занимать это место, — без особой уверенности закончил он.
Она кивнула, оставаясь в статичной позе. Напряжение гудело в каждой вене, текло, как электричество по проводам. Вот тот узел на тонкой нити ее пути, слепленный из претензий, ненависти и бессмыслен хождением по Чернотайе.
Три взгляда вонзились в неё, как охотничьи стрелы. Одно неправильное движение, и один из них тренированным псом схватит ее за горло. Ясмин не знала, какое движение будет верным, поэтому не сделала
— Какой ты видишь феста группы?
— Каким, — с ненавистью пояснил номер Два. — Это с самого начала должен был быть мужчина.
Слуга сидел так же неподвижно, а номер Шесть застыл за спиной, словно страхуя подельников.
— То есть, я тебе не нравлюсь, потому что я женщина? — уточнила Ясмин.
— Если бы ты была мужчиной, ты бы мне тоже не нравилась. Фест просчитывает риски, фест заботится о группе, фест знает, куда идёт.
— Что происходит с фестом, который не просчитывает риски, не заботится о группе и не знает куда идет?
Боковым зрением она зацепила тень Слуги, который вдруг резко придвинулся и наклонился вперёд, словно она сказала что-то очень его заинтересовавшее. Ясмин чувствовала его взгляд, как маленький ожог на щеке.
Она не может развязать этот узел. Она разрубит его.
Номер Два явно растерялся. Она почти физически чувствовала его недоумение.
— Примул забирает его полномочия, метку и возможность занимать сходную позицию в военно-исследовательском ведомстве и смежных областях на три года.
Номер Два явно цитировал устав, подсказала ей мимолетная вспышка памяти.
— Ты считаешь это наказание достаточным? — уточнила Ясмин.
Номер Два, разом обмякнув, сел рядом. Больше он не смотрел на неё, смотрел сквозь. Дело не в ней. Она понимает.
Пусть теперь это понимает и он.
— Можно подумать, тебя действительно выставят из ведомства, — с добродушной усмешкой сказал номер Шесть.
Она встал так близко, что его дыхание шевельнуло волосы на затылке. Вот это ей уже действительно не понравилось.
Этот медведь нарушил ее чёртову зону комфорта, и Ясмин очень захотела ему об этом сказать. Но осторожность была превыше комфорта.
— В ведомстве закроют глаза на мой просчёт? — спросила она.
— В ведовстве поощряют выгоду.
Это была странная информация. Насколько она помнила из разговора с Ясмин, та относилась к павшему Тотему, ей не прощались ошибки.
Ясмин подождала, но продолжения не последовало.
— Ты должен дать три утверждения, — тихо напомнила она, — Ты дал только одно.
Номер Шесть засмеялся. Смех у него оказался опасным и мягким, как подушка, которую кладут на лицо жертве, чтобы заглушить крики о помощи.
Стул вырос на ее глазах. Тонкий росток пробился из пола, вытянулся и окреп, и свился невообразимой плавной змеей,
— Дак плевало, родненькая, ведомство наше на жизнь рядового актанта. Главное, чтоб операция была успешная.
На этот раз Ясмин не успела остановить собственное тело, которое развернулось к собеседнику с веселым недоумением.
— Ты добровольно пошёл работать в это ведомство?
Слава соцветию, язык она ещё контролировала, и несколько мгновений переживала острую радость, что изо рта не вырвалось «почему бы тебе не принять постриг, святоша!»
Ее много в чём упрекали. В некрасивости, в прямоте, в молчании, в резкости, в неподчинении. Но ее еще никогда не упрекали в том, что она работает в организации, которая ведёт свои дела недостаточно праведно. С таким же успехом от неё можно требовать хорошей погоды.
Апагогия, ad absurdum!
— Но мы все ещё здесь, — медведь, этот увалень под номером шесть, сверлил ее тяжелым взглядом.
Она почти чувствовала, как поворачивается воображаемое им ребристое жало, пробивая дыру в ее голове.
Но он был прав. При всей своей беспомощности она все ещё фест, который ведёт свою группу в глушь Чернотайи в сезон дождей, с почти истраченным даром, без лечебного ларца, на остатках питательных капсул. Они идут в никуда, тащатся по неизвестной гиперболе в отрицательной части оси координат. Ясмин просто знала это, словно владелица тела передала ей по наследству этот ужасающий багаж знаний.
Почему Ясмин не вернулась? Метка даёт фесту право на единичный возврат. Это знание было доступно ей той частью сути, в которой укореняются самые базовые вещи, вроде умения есть вилкой или заплетать волосы в косу.
Но Чернотайя оставалась для неё темным пятном. Просто место, в котором живет каждый, не вошедший в ранговую систему. Или выбракованный ею. Она воспринимала его, как тёмные воды, в которых ей должно выловить опытный образец.
— Куда мы идём? — с напором спросил номер Шесть. — В сезон дождей невозможно взять образец. Слабые прячутся, сильные получают преимущество.
Ясмин промолчала. Ее целью было погасить конфликт и дожить до завтра. Для начала. Но ответа на этот вопрос у неё не было, а память была тёмной и пустой, как экран выключенного ноутбука.
Номер Два встал, разминаясь, как большой кот, плавно и едва заметно глазу потягивая затёкшие мышцы. Повернулся к Слуге.
— Сколько ещё ты сможешь держать? — в его голосе послышалась застарелая неприязнь, словно фокус его нелюбви сместился с Ясмин на Слугу.
Тот философски дернул белой красивой рукой, словно обозначая незнание пределов собственного дара.