Злом за зло
Шрифт:
– До сих пор?
– Да. Беда с этими некромантами, многие целебные чары действуют на них противоположным образом, приходится осторожничать и работать в треть силы.
– Знакомая проблема.
– Не знаю даже, как его вернуть, - не слушал Тобиуса целитель, прямо во время речи погрузившийся в собственные размышления.
Решив оставить его наедине с самим собой, серый маг вошел в процедурный покой, где обнаружил Штербена, лежавшего в каменной ванне, наполненной изумрудно-зеленой жидкостью. Сильно пахло смесью различных трав бальзамирующегося свойства. Магистр пододвинул к ванне табурет, уселся, прикрыл глаза
Когда Тобиус вытаскивал его и Ворону из Сердцевины, Штербен уже потерял сознание от перенапряжения. Он очень глупо поступил, проведя второе поднятие без ритуалов, хотя, возможно, этим и спас всех. Серый маг с содроганием и стыдом вспоминал, какая безрассудная решимость владела им тогда, как он готов был рискнуть жизнями тысяч ради жизни... кого? Девки, чью голую задницу хлестал дубовым веником в бане? Если кто-то узнает об этом, то он, Тобиус, совершит самоубийство из чувства стыда, ибо истинные маги не могут поддаваться столь низменным страстям, это позор.
Серый волшебник вздрогнул и открыл глаза, стал опасливо озираться. В помещении, где кроме него и бесчувственного некроманта никого не было, на Тобиуса кто-то посмотрел, и взгляд этот приласкал кожу призрачным, почти неосязаемым касанием. Травяной запах уступил набирающему силу трупному зловонью. Магистр без промедления вскочил и занял оборонительную стойку - столь резкая смена обстановки могла свидетельствовать о присутствии рядом некой сущности, которую даже глаз мага не мог распознать, но, усилив приток крови к глазным яблокам, Тобиус все-таки увидел.
Нечто во всех смыслах тощее, почти несуществующее находилось над Штербеном и соединялось с ним в области шеи, будто смыкая на горле некроманта руки. Это бестелесное 'костлявое' существо наблюдало за серым магом фосфорными огоньками, то и дело грозя полностью растаять, если он хоть на миг отведет взгляд. А потом оно вдруг оставило Штербена и, став порывом сквозняка, рвануло сквозь Тобиуса. Его тело наполнилось свинцовой тяжестью и могильным холодом, трупный смрад ворвался в ноздри и разлился вкусом гнили на языке. Это продлилось недолго, и то, что едва ли было тенью тени, полностью растворилось где-то в слоях мироздания, а Тобиус, изначально хотевший показать некроманту арбалет лермазу, шатаясь, сдерживая рвотные позывы, убрался прочь. Все пошло не так.
Маг висел в темном безмолвии, и казалось, что длится это вечность, что пора уже начать сходить с ума, но Тобиус не спешил. Он знал, что это может продолжаться сколь угодно долго, если у его мучителя останется хотя бы самая малая надежда на успех. Шепчущий и не нуждался в чем-то большем, нежели маленькая трещина в ментальной броне, чтобы через нее начать разъедать разум и сильнее подтачивать волю. Разложение начинается с малого, нужно лишь найти уязвимое место.
– Я уже начал скучать по тебе, Тобиус. С тех пор как твоя рука перестала болеть, ты почти не видишь кошмаров, и это не облегчает моей участи.
Волшебник молчал. Он решил присовокупить к свой слепоте еще и немоту, сопротивляться и внушать Шепчущему мысль о его собственном бессилии. Мучаясь кошмарами и болями на протяжении прошлых лет, Тобиус справлялся с настырными увещеваниями, угрозами и посулами, которые вонзались в его мозг раскаленными гвоздями, а значит, теперь тем более мог держать защиту, не растрачивая сил на борьбу с болью.
– Я следил за тем, как ты едва не погиб недавно. Тебя спасла женщина с острой железкой в руке. Да, великий маг, спасенный простой смертной, позор, ничего не скажешь! Если бы я был с тобой, ты бы смог решить ту проблему одним усилием воли, но нет, ты продолжаешь упорствовать!
Тобиус молчал.
– Прячешься от тех, кого мог бы одолеть, ищешь знания, до которых подать рукой. Ты стал ничтожен, и довела тебя до этого глупость. Когда же ты одумаешься, когда примешь мой дар?
В безграничном мраке зажглись и быстро приблизились красные огни глаз, но волшебник не проронил ни слова. Шепчущий же покружил вокруг него, как акула вокруг раненого тюленя.
– Думаешь, что ты силен? Думаешь, что уже неуязвим, что я не смогу тебя задеть, волшебник? Ты ведь не знаешь, что я вижу... все твои сны.
Тобиус молчал, но что-то в нем предательски встрепенулось.
– Волшебник, привыкший подчинять свой разум и тело железной воле, вдруг променял кошмары на влажные сны. Как ты мог предпочесть ее мне?
– За обиженным тоном последовал лающий хохот, сиплый и неестественный, будто смеяться пытался хищный зверь, никогда прежде не делавший этого.
– У тебя дурной вкус, она не похожа на тех женщин, перед которыми мужчины падают на колени и благодарят высшие силы за то, что они мужчины. Скорее перед ней падают на колени, чтобы вымаливать жизнь. Ты не так силен, волшебник, у тебя появилась маленькая слабость...
– И что же ты можешь ей сделать, забытый страх древнего мира, незримый и неслышимый ни для кого, кроме кучки волшебников?
Шепчущий не ответил, лишь вновь тихо засмеялся, ибо добился своего. Алые очи погасли.
Волшебник очнулся в своих покоях под присмотром нескольких целителей и под охраной нескольких гвардейцев, из которых по имени он знал лишь одного - Улькио Кайдериваля, также прозывавшегося Кардамоном. К нему волшебник и обратился с вопросами, как только смог говорить.
Хомансдальф поведал, что его обнаружили Вадильфар из Криксенгорма и Вилезий Вильтгрин. Их отправили на поиски, когда маг не присоединился к отъезжающему в Аллерхас королю, и гвардейцы преуспели. Волшебник был найден в состоянии столь плачевном, что его даже посчитали мертвым сначала, но с этим, к счастью, ошиблись.
Тобиус, к слову, и чувствовал себя мертвым. Ну, или, по крайней мере, настолько паршиво, что смерть сошла бы за лучшее. Помимо общей слабости, головной боли, тошноты и вкуса тухлятины на языке, имело место расстройство зрения. Глазные яблоки болели, будто под веки сыпанули горячих углей, и каждое движение эту боль обостряло. Людей вокруг серый магистр видел нечетко, лишь сосредоточившись, получалось это исправить, но и боль становилась острее. Лекари, следившие за обоими его телами, материальным и астральным, толком не пытались ничего объяснять, а на просьбы передать показания диагностических чар качали головами, попросту беся Тобиуса. Он пригрозил им кровавой рвотой, от которой они не смогут избавиться, после чего получил желаемое. Ставить диагноз себе самому - дело неблагодарное, зато никому не нужно объяснять некоторые особенности астрального тела, такие как отсутствие Путеводной Нити, к примеру.