Зловещее сокровище
Шрифт:
Пленников, которым уже успели связать накрепко руки, завели внутрь, где было всего одна только большая комната, прихожая и небольших размеров кухонька. Обстановка была довольно современной, и через приоткрытую в залу дверь можно было лицезреть даже компьютер и плазменный телевизор. Прямо перед входом у окна был поставлен стол, за коим сидели: атаман, его ближайшие соратники и хозяин жилища, сочувствующий новому движению Украины.
Как только невольники предстали перед этой публикой, главарь не без самодовольного восхищения, торжествуя, представился:
– Я, Батька Юхно Сидор Иванович – Глава зарождающегося освободительного движения Украины. Прошу любить и жаловать.
Этот человек сидел во главе стола. Ему едва ли минуло тридцать пять лет. Ростом он был ниже среднего и вряд ли доходил до
Из его биографии следует сделать упор на том, что некогда он был рядовым бойцом националистического батальона «Азов». Получив там навыки военного дела и осознав устои всего политического движения, он, не сойдясь во мнениях с руководством, покинул это «славное» подразделение и отправился на свою малую родину в западную Украину. Здесь он, пользуясь былыми заслугами, вытекавшими из участия в таком известном авторитетном движении, с легкостью обрел себе новых сторонников и смог за короткий промежуток времени завербовать в свои ряды более ста пятидесяти боевых добровольцев. Сочувствующие и склоняющиеся к политике нацизма «вольные» граждане оказывали ему финансовую и идеологическую поддержку, склоняясь к этому до такой степени, что, волей-неволей, эта вооруженная банда, образовавшаяся в государстве, где царили развал политической структуры и беззаконие, обрела статус отдельного вооружено-политического формирования.
Поняв, что он здесь является главным, и что, в общем-то, все зависит от этого командира, Багирова, в жилах которой от негодующего возмущения просто «кипела» вся ее кровь, сведя к переносице брови на раскрасневшемся от гнева лице, по-английски спросила:
– Кто Вам дал право творить такой беспредел?
– Ну-ка, молчать, пока тебя не спросили!
– грубо оборвал ее Батька, крикнув фразу на родном ему языке.
Он как раз выслушивал доклад одного из своих подчиненных, участвовавших в задержании этих подозрительных типов. Говорили они по-украински, но отдельные слова все же можно было различить и нарисовать общую картину происходящего. По мнению повстанцев доподлинно получалось, что эта троица является враждебными диверсантами – это мнение подкреплялось наличием документов только у одного члена группы, то есть у девушки.
Выслушав доклад своего бойца, атаман, нахмурив брови и придав лицу грозное выражение, грубо промолвил:
– Вы кто такие?
Переводить взялся тот самый бандит-военный, который уже до этого общался с Викторией.
– Я являюсь гражданкой Соединенных Штатов. Сюда прибыла с журналисткой миссией. Готовлю репортаж о развивающихся в вашей стране событиях.
– Где твое удостоверение о причастности к озвученной тобою профессии?
– продолжал допытываться Юхно, - Где миграционная карта, виза, ну или что-то другое, подтверждающее, что ты нам не врешь? И кто такие эти два стоящих рядом голубчика? Лично я думаю, что вы российские диверсанты.
– Никакие мы не диверсанты, - настаивала молодая красивая женщина, - я у вас здесь уже, далеко, не первый раз, и мне всегда хватало американского паспорта. Эти же двое? Они мои попутчики: один польский агент, а другой мой немой слуга.
– Заливаешь ты, конечно, прям сказочно, я даже заслушался, но, извини, пока совершенно неубедительно. Предъяви мне хотя бы одно доказательство того, что вы не шпионы.
– Мне всегда было достаточно своего слова и, кроме того, американского паспорта, - переходя с гнева на неуверенность, начиная уже не «нападать», а скорее, оправдываться, продолжала Виктория, - Я всегда пользовалась достаточным уважением в вашей стране.
– Хм,
– усмехнулся главарь «освободительного движения», - При том, как развита сеть специальных служб враждебной для нас Московии, подделка американского паспорта – это такой пустяк, о котором даже и говорить-то не стоит. Мне нужно что-нибудь конкретное, чтобы я вам, леди, поверил.
В этот момент зашел очередной боец, положивший на стол перед атаманом три российских документа, удостоверяющих личность, а также служебное удостоверение сотрудника внутренних дел, и, что-то прошептав ему на ухо, немедленно удалился. Внутри отважных героев в этот момент все словно бы опустилось. Их души словно бы ушли в пятки и настойчиво просились наружу. Сердца застучали так, что вот-вот готовы были вырваться из груди. Виктория побледнела, но силилась, при этом, сохранять все свое мужество. Мужчины держались более стойко, но и им вдруг стало как-то не по себе. Их обман был разоблачен, и надежды выйти из неприятной ситуации, как говорят: «без потерь», у них на этот раз вряд ли останется. Мысленно они уже готовились к депортации и кляли Судьбу за то, что она к ним до такой степени неблагосклонна, прерывая чуть ли не в самом конце их грандиозную миссию.
– Ну, вот, - обращаясь к своим единомышленникам, произнес Сидор Иванович, - Я, как всегда, оказался прав – это проклятые Москали. Разбирая их вещи, мои доблестные солдаты нашли их российские паспорта, - и тут же отдал приказание своим бойцам, приведших к нему заклятых врагов, - этих пока поместите в сарай. Один встанет на караул. Завтра утром мужчин повесим, а женщину вечером – ко мне в опочивальню, сначала с ней я позабавлюсь, потом отдам на растерзание вам. Ну, а если сможет после наших утех выжить, тогда и ее тоже повесим. Машину поставьте ко мне в гараж.
Отдав такое жестокое указание, Батька посчитал, что эти вражеские «объекты» больше не заслуживают его внимания, и стал обсуждать с другими членами банды свои дальнейшие планы. Хоть этот приказ и был отдан на чистейшем украинском языке, смысл его дошел до путников совершенно отчетливо.
Пленников вывели из дома и под охраной провели к месту их заключения. Открыв добротную дверь, бойцы украинского «сопротивления» затолкали внутрь помещения обреченных на гибель новоиспеченных невольников. Там их провели еще в одно отделение, где на полу присутствовало только брошенное на голую землю свежее сено. Становилось вполне очевидно, что они были не первыми, к кому повстанцы выказали такое свое недоверие. Снаружи щелкнул замок, и сквозь щели в досках заключенные увидели, как на часы встал один из приведших их грозных беспощадных боевиков. К слову сказать, что, если доски в перегородке внутри этой ставшей на время тюрьмой постройке были прижаты друг к другу не плотно и имели, пусть и небольшие, но все же отверстия, то стены самого же строения были добротные, с наложенным снаружи «нащельником». Руки невольникам развязывать не стали, определенно посчитав, что так будет гораздо надежнее.
Услышав свой приговор, «концессионеры» совершено упали духом. Пощады среди этих враждебно настроенных к ним людей ждать совершенно не следовало, тем более что набирающему авторитет командиру необходимо было только еще больше увеличивать свое влияние, именно поэтому он и не скупился умерщвлять неугодных людей, среди которых, в основном, были враги и свои дезертиры, показывая таким образом свою свирепую беспощадность.
Глава XLI. Освобождение
Оказавшись в этом неказистом удручающем каземате, сдружившиеся и полюбившие друга друга участники миротворческой экспедиции мучились не только ужасом от уготованной им страшной участи, но и душевными переживаниями. Столько между ними было недосказано, а ведь требовалось сказать очень многое. Виктория и Семен, так и не объяснившиеся в любви, теперь страшно сопереживали, что так и не смогли преодолеть общепринятых правил и принятых в общественной жизни условностей. Одновременно, они испытывали невероятное чувство стыда перед Ковальским, которому они своей взаимной любовью причиняли столько душевной постоянно мучившей его боли. Каждый раз их сердца обливались кровью, когда они только думали, что рано или поздно, но все же ему придется непременно открыться. Тот же давно смирился с таким положением дел и только опечаленно ждал, когда же это все же случится.