Зловещий барьер. Ближайший родственник. Оса
Шрифт:
— Лжете! — без обиняков заявил Грэхем.
Покорно вздохнув, ученый поднялся и медленно направился к двери. Он отыскал палку с крючком на конце, зацепил ею большой экран, спрятанный в углублении потолка, и опустил его вниз. Удостоверившись, что экран полностью закрывает дверь, он вернулся на свое место.
— Почему вы считаете, что я лгу?
— Потому что вы, как никто другой, знаете, что раствор был непостижимым образом взорван тем таинственным феноменом, который вы пытались сфотографировать, — ответил Грэхем, чувствуя, как волосы у него на затылке зашевелились. —
Горло у него судорожно сжалось. Грэхем отчетливо почувствовал, что этими словами подписал себе смертный приговор, и с удивлением отметил, что все еще жив. Он взглянул на Бича, желая увидеть, какой эффект произвело на него это заявление, но ученый только крепче сжал скрещенные на груди руки, да в его горящих глазах блеснула едва различимая искра.
— Ведь город пал жертвой того же явления или явлений, которое погубило невесть сколько лучших ученых мира, — наступал Грэхем, — как раз выяснение обстоятельств смерти некоторых из этих ученых — американских ученых — и привело меня к вам.
Он достал бумажник извлек из него телеграмму и передал Бичу. Тот стал читать, бормоча себе под нос:
ПОЛИЦИЯ БОЙСЕ ДЛЯ ГРЭХЕМА: ЕДИНСТВЕННЫЙ ОБЩИЙ ЗНАМЕНАТЕЛЬ ТИРЕ ВСЕ БЫЛИ ДРУЗЬЯМИ БЬЕРНСЕНА ИЛИ ДРУЗЬЯМИ ЕГО ДРУЗЕЙ ТОЧКА ГАРРИМАН.
— Имеются в виду те, кто умер в прошлом месяце. — Жестом обвинителя Грэхем наставил на профессора указательный палец. — Но ведь и вы были другом Бьернсена!
— Совершенно верно, — согласился Бич и стал задумчиво изучать собственные руки. — Мы с Бьернсеном очень старые друзья. Таких, как я, осталось совсем немного. — Он поднял глаза и посмотрел прямо в лицо собеседнику. — И еще я должен признаться, что у меня действительно много таких сведений, которые я собираюсь хранить в строгой тайне. Ну и что вы собираетесь со мной делать?
Этот дерзкий вызов мог бы смутить кого-то менее настойчивого. Но сыщик так легко не сдавался. Уперев руки в колени и подавшись вперед, он постарался изобразить на лице такое выражение, как будто ему известно гораздо больше, чем подозревает его оппонент, больше, чем он пока намерен открыть.
— Скажу вам откровенно, — начал он, — Ирвин Уэбб оставил тайное послание, которое нам удалось расшифровать Оно содержало многое из того, что он обнаружил. Уэбб утверждал: эту картину необходимо показать миру — если такое зрелище не приведет к бойне.
— Бойня! — хрипло вырвалось у Бича. — Разве вам не достаточно того, что случилось с Силвер Сити? Один человек видит картину, смотрит на нее, думает о ней — и в единое мгновение тридцать тысяч людей расплачиваются за это своими жизнями, а может быть, и душами. Вот и сейчас самый опасный для вас враг — ваши собственные мысли. Зная самую малость, думая о ней, размышляя, прокручивая ее в мозгу, вы сами подставляете себя под удар, обрекаете себя на гибель Вас выдает непроизвольная деятельность вашего же ума. — Взгляд его — скользнул к двери. — Если вдруг люминесцентный экран на двери засветится, ни я, ни весь цивилизованный мир уже не смогут спасти вас от немедленной смерти.
— Знаю, — невозмутимо ответил Грэхем. — Но риск, которому я подвергаюсь, ничем не больше вашего: к тому же, он не сможет возрасти, если я узнаю то, что уже известно вам. От большего знания смерть не станет больше. — Стараясь не смотреть на экран, он сосредоточил все внимание на сверкающих глазах собеседника. Если экран засветится, он увидит его отсвет в глазах Бича. — Раз уж бойня все равно произошла, несмотря на то, что истина не стала достоянием масс, навряд ли положение ухудшится, если истина выйдет наружу.
— Ваше предположение, — Бич саркастически усмехнулся, — построено на ошибочной предпосылке: плохое не может стать еще хуже. — Он не сводил глаз с экрана. — Когда-то не было ничего хуже лука и стрел — пока не появился порох. Не стало ничего хуже него — пока не появились отравляющие газы. Потом бомбардировщики. Потом сверхзвуковые ракеты. Потом атомные бомбы. Сегодня — бактерии и вирусы-мутанты. Завтра — что-нибудь еще. — Последовал отрывистый язвительный смешок. — Ценой слез и страданий мы начинаем понимать, что всегда есть простор для дальнейших усовершенствований.
— Охотно поспорю с вами, но только когда буду знать все факты, — парировал Грэхем.
— Поверить в эти факты невозможно!
— Но вы-то сами верите?
— Логичный вопрос, — с готовностью согласился Бич. — Только в моем случае о вере речи не идет. При чем здесь вера, если знание получено эмпирическим путем! Нет, Грэхем, я в них не верю — я их знаю! — Он задумчиво погладил подбородок. — Для людей сведущих неопровержимые доказательства, которые удалось собрать; не оставляют места сомнениям.
— Так что же это за факты? — не отступал Грэхем, всеми силами стараясь заставить ученого заговорить. — Что развеяло по ветру Силвер Сити? Что прервало эксперименты целой группы ученых, прикончив их таким образом, чтобы не вызвать никаких подозрений? Что только сегодня убило начальника полиции Корбетта?
— Корбетт? Так он тоже погиб? Бич погрузился в длительное раздумье, устремив глаза через плечо собеседника на занавешенную дверь. В комнате повисла тишина — только настольные часы отсчитывали время, оставшееся до смерти. Один ум лихорадочно мыслил, другой с суровой неумолимостью ждал. Наконец Бич встал и выключил свет.
— Лучше наблюдать за экраном в темноте, — пояснил он. — Садитесь сюда, рядом со мной, и не сводите с него глаз. Если он засветится, начинайте думать о чем-то постороннем, или само небо не сможет вас спасти!
Придвинувшись поближе к ученому, Грэхем устремил взгляд во тьму. Он знал: наконец-то дело вот-вот сдвинется с мертвой точки, и его безжалостно терзали угрызения совести.
«Ты обязан выполнить приказ! — не умолкал в нем внутренний голос. — Твой долг — связаться с Лимингтоном, как тебе было велено! Если Бичу придет конец, а вместе с ним — и тебе, то мир ничего не узнает, кроме того, что ты потерпел неудачу, как и все остальные, причем только потому, — что не захотел выполнить свой долг!»