Зловредный старец
Шрифт:
М-м-м-м, надо будет на досуге потолковать с Фарлаком из Больших Бобров, под каким соусом вытрясти из Ашавана его секреты…
Настоятель Обители Святого Солнца осенил пастырским благословением моего секретаря и моего же лекаря, перемолвившись с каждым парой слов, а вот когда развернулся к Тумилу, за спиной преподобного уже стояли Альвер с украшенным монастырской печатью конвертом (прижилось мое ноу-хау!), и держащий в руках изукрашенную коробочку Фигараним.
– А особо хочу поприветствовать тебя, рати. – как-то даже торжественно произнес Тхритрава и осенил юношу знаком Троицы. –
Он забрал у Фигаранима коробочку, и протягивая парню, открыл ее, демонстрируя лежащий внутри золотой кругляш с оттиском Святого Солнца – один из тех самых, некогда заказанных на монетном дворе и отложенных в монастырский загашник, – с припаянными к верхней и нижней частям золотыми петельками.
– …сей знак особой благости, о чем…
Тумил принял дар с благоговейным поклоном, а в руках у Тхритравы тотчас же оказался конверт.
– …поручили брату Хранителю Реликвии написать тебе особую грамоту, с его пастырским благословением.
По физиономии мелкого пакостника было видно, что он растроган до глубины души – у него, от избытка чувств, даже глаза как-то подозрительно заблестели, а кадык начал ходить ходуном вверх-вниз. Придворные при этом уже активно шушукались, да так, что обрывки слов долетали даже до нас.
– С честью носи этот знак на одежде, рати Тумил, и да хранит тебя Святой Солнце. – закончил речь настоятель монастыря. – Зная же, что вскоре ты отбываешь в Большую Степь, нести язычникам-закам свет истинной веры в ранге настоятеля монастыря, позволь дать тебе совет уже лично от себя.
– Я… – парень сглотнул. – Я весь внимание, преподобный.
– Посвяти свой монастырь Шалимару. – на губах Тхритравы появилась хищная улыбка. – И пусть те из грешников, кто не раскается, познают всю его ярость.
– Истинно, так я и поступлю, отец мой. – ответил Тумил и склонился в глубоком поклоне.
– Восхитительная идея, преподобный. – добавил я свои пять копеек в эту проникновенную беседу. – Но теперь, полагаю, тебе стоит отдохнуть с дороги и принять баню, ибо на ужин я ожидаю с тобой встречи за столом для богоугодной беседы.
И, уже едва слышно, лишь бы услышал Тхритрава, добавил:
– И прекрати мне пугать Ашавана, он и так во время служб мычит что-то невразумительное и заикается.
– Его что пугай, что не пугай – это не священник, а сущий кукиш из под коровы. – столь же тихо отозвался преподобный.
Вслух, разумеется, поблагодарил за гостеприимство и приглашение.
* * *
Местом ужина с отцом-настоятелем я избрал ту самую террасу, где мы с Йожадатой и Щумой некогда обсуждали еретические воззрения Явана Звезды Сосчитавшего и прочие увлекательные вещи. Хорошее место – с одной стороны, все желающие имеют возможность наблюдать, кому это мое величество оказывает честь совместной трапезой да приватной беседой, с другой стороны, подойти достаточно близко чтоб подслушивать ни один любопытствующий не сумеет, будь он хоть какой ниндзя. Ну и сам я могу краем глаза позырить, кто это у нас такие любопытные вокруг шлындают.
Вид оттуда хороший опять же.
Внуки порывались напроситься посидеть с нами, и, с одной стороны, были правы – Асир когда-нибудь станет царем и навыки интриги ему тогда очень пригодятся, равно как и переговоров (да я его, собственно и так потихоньку стараюсь вводить в курс дел), Утмир же, несмотря на совсем юный возраст, тоже вовсе не дурак и отнюдь не болтун, – однако на сей раз не дрогнувшей рукой были отправлены ужинать с матерью. Нынче вечером Ежиное Гнездо навестила Тинатин и я хотел дать невестке побыть в окружении всех детей, которых она теперь видела лишь урывками: сыновья, если исключить завтраки, целые дни проводили или на занятиях, или под Вакиным чутким руководством, а жертвовать при таком графике вечерними развлечениями ради посиделок с матерью… Ну, кто молодым был – тот понимает.
Дочка же и вовсе после свадьбы съехала в мужнин дом – окончательно решивший перебраться в Бисру Тара Мошна прислал письмо Вартугену с просьбой реализовать его особняк, а Нвард, не будь дураком, тут же его и купил, – и прошедшие после свадьбы две недели занималась исключительно обустройством собственного гнездышка и построением по стойке «смирно» прислуги. С последним, если верить Шоке Юльчанской, справлялась внучка откровенно фигово, так что касри-байан даже пришлось искать царевне подходящую экономку.
В общем, Тинатин пред матушкины очи тоже практически не являлась.
Валиссу сложившаяся ситуация расстраивала и огорчала, и чтобы Шехамская Гадюка не начала исходить на яд (несложно догадаться в чей адрес), мною было принято решение сдать невестке ее отпрысков на этот вечер в безраздельное пользование.
К тому же, я отнюдь не был уверен, что Тхритрава в присутствии подростков пойдет на откровенную беседу. Да кого я обманываю? Он и наедине не факт что разговорится, чего уж там!
Идет, вон, кстати… Чистый, отдохнувший, довольный – тьфу, смотреть тошно.
– Присаживайся, присаживайся, отец мой. – пригласил за стол настоятеля я. – Ты, поди, и без обеда-то сегодня.
– Не страшно. Брат Трундналини посвятил меня в таинство искупительного завтрака, так что Мировая Гармония не пострадает. – осклабился Тхритрава.
– Да пес бы с ней, с Гармонией. Меня больше заботит, что мог пострадать твой желудок.
– О, государь мой, желудок монаха – тебе ли это не знать, – привычен и не к таким испытаниям. – ответил настоятель и сел на предложенное место.
– Не спорю. Но пустое брюхо вместо просветленности сознания, обычно, способно вызвать лишь уныние. – ответил я. – А унынию предаваться, это страшный грех, когда имеются другие, намного более приятные грехи. Чревоугодие например.
– Ну, уныние вполне можно преодолеть. – Тхритрава вооружился вилкой (Тинатин, в числе всего прочего, отвозила во время богомолья и несколько наборов столовых приборов в качестве подарков) и начал накладывать себе на тарелку еду. – Но, ты прав, государь, на сытый желудок делать это намного легче. Впрочем, иной раз бывает довольно и простой поддержки окружающих нас людей. Взять, к примеру, брата Крушнапраньюдрулпрапрахма-шинью.