Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…
Шрифт:
– Угу!
Я подхватил с земли увесистый сук и швырнул в чащобу.
Филин заткнулся.
Я начал проверку сухого пайка.
Горький шоколад – три плитки, литровая бутылка минеральной воды, пара яблок и банка моей любимой сгущенки.
С шоколадом, минералкой и сгущенкой – козырный расклад, а вот с яблоками…
Впрочем, откуда было знать водиле, что у меня на этот райский фрукт, поспособствовавший библейскому грехопадению, образовалась устойчивая идиосинкразия, которую я скрывал не менее тщательно, чем единственный свой провал, который так и не вылез наружу благодаря трагическому стечению обстоятельств и прихоти судьбы.
Закат был напрочь испоганен кучевой облачностью.
Я направился тренированным шагом бывалого искателя небесных камней туда, где вновь прогугукал филин.
Пройдя километра полтора, я зашвырнул яблоки подальше: одно на север, другое – на юг, а сам двинулся на восток.
Вспоминать о яблочном позоре не хотелось, но тот кирпичный забор с шипами упорно проглядывал сквозь реальный мрак забытья.
Третий раз в ту чересчур урожайную осень мы чистили сад жлобистого директора лакокрасочного рынка.
Директор представлял собой расово-национальное недоразумение, возможное только на российских просторах.
В общем, я попался, и за пазухой у меня лежало не менее трех килограмм отборных яблок.
Владелец лакокрасочных рядов без малейшего нацменского акцента, без нацменской заторможенности, без нацменской заносчивости и нацменской вредности заявил, что не будет отрезать мне уши, нос и прочие выступающие органы. Гуманисту не хотелось получить репутацию скинхедофоба, и он предложил мне скушать украденные яблочки.
Пара откормленных ротвейлеров и три помповых ружья заставили согласиться на поздний десерт.
Не знаю, установил ли я мировой рекорд по количеству съеденных единовременно яблок, но европейский – точно.
Впрочем, я по-прежнему люблю сказки малых народов России.
А вот яблоки пришлось исключить из рациона питания на всю оставшуюся жизнь.
Вскоре директора лакокрасочного рынка застрелили из автомата.
Директор, так и не закончивший утренний обход, корчился в луже пентафениловой эмали, и его нерусская кровь нехотя смешивалась с белым колером.
– Какого хрена!..
Подскользнувшись на чьем-то диком свежем дерьме, я окончательно расстался с прошлым.
Я простил давно убиенного за яблочный рекорд.
Не надо штудировать труды даосов, чтобы понять раз и навсегда: жизнь сама мстит нашим обидчикам – даже самым недоступным и защищенным.
Я сконцентрировался на звериной тропе, которая углублялась в заповедную чащобу.
Красотень, да и только.
Условия ночного траверса по взгорьям были идеальны для профессионала.
Луна и звезды – за тучами.
Накрапывающий дождь, который смоет все следы.
Горький шоколад.
И сгущенка.
Этот продукт, в отличие от яблок, не вызывал даже кратковременной оскомины.
С ходячего возраста изничтожал банками – и пятипроцентную, и восьмипроцентную, и вареную, и никак не мог насытиться.
Вымахал до ста восьмидесяти двух сантиметров, а страсть к сгущенке не убавилась ни на йоту.
Как-то с ребятами отсиживались в одной немного, совсем чуть-чуть, горячей точке, и я добивал банку за банкой, а остальные терпеливо ждали, когда я устану от приторной липкости.
Увы, не дождались.
Хотя, впрочем, там еще осталась невскрытой четверть ящика.
Но возвращаться туда я больше не намерен.
Дождь не дал помянуть любивших что-то покрепче цельного просахаренного молока.
В общем, еще до рассвета я уговорил сгущенку за один присест и вогнал банку каблуком в мох, прикрыв заранее сорванной веткой.
Умеющий шагать следов не оставляет…
Глава 2 Банный вечер
Дождь моросил, моросил и моросил.
В полдень я, учуяв запах свежего навоза и горького дымка, решил чуть-чуть изменить маршрут.
Почти не хоженная тропа уперлась в покосившиеся прясла.
С буйным лаем выскочили псы.
А за ними – хозяин с вилами наперевес.
Но не успел я изготовиться к собачьей атаке, как малый отозвал свистом псов назад и опустил вилы.
– Ты мужик? – спросил верзила.
– А что – разве не видно? – пошутил я.
– Не злись!
Малый воткнул вилы.
– Думал, на хрен, опять баба пожаловала.
– Какая баба?
– Да из науки, какая еще! Повадились, сучки ученые – то по одной, то парами.
– Зачем?
– Трахаться!
– Значит, правду в газетах пишут – о бомбе, от которой не стоит?
– Какая, на хер, бомба? Слишком много ребята думают, вот и не срабатывает конец как требуется.
– Думать вредно, – уточнил я. – Особенно на голодный желудок.
– Ну тады давай познакомимся, что ли.
– Денис Денисович, собиратель метеоритов.
– Федотыч, егерь местный.
Обменялись рукопожатием.
– Слышал я про болид, слышал по нашенскому радио. Три раза трепанули.
– Гость из глубин Вселенной.
Я для проформы сунул под нос егерю академические корочки.
– Уникальный случай.
– Наверное, премию дадут?
– Разбежались. Ага, догонят и еще добавят.
– Может, в баньку? Тока поспела.
– Не откажусь.
– Никуда от тебя эта самая болидина не денется.
– Слушай, Федотыч, а что, ученые бабенки хороши?
– Я своей Груне с кем попало не изменяю.